Валерий Голиков - Трагедия Замка Эльсинор

Итак, мы следующий готовы сделать шаг,

Чтобы познать,

Что это есть на самом деле,

И где, потом, найти траве сей применение?

Что это – благовоние

Или эликсир здоровья?

А, может быть, бессмертия трава!

Всё потому, что чувствую

Рождённым заново себя!

Итак, увеличим дозу.

Но мне сдаётся,

Что не разумно вот так вот пригоршнями

Жечь сей элемент.

Я думаю, он золота ценней!

О! А если трубочку скатать нам из бумаги

И предварительно в бумагу

Сей травки положить,

Потом уж трубочку сею нам подпалить.

А в это время на кухне своими делами занималась Матильда, домохозяйкам Горацио. Она была и его поварихой, и горничной. Словом, выполняла по дому почти всю работу. И сейчас из кухни, где она стряпала, донёсся шум падающей посуды. Что-то у неё там случилось. Этот шум на секунду прервал размышления Горацио, а затем его мысли, неожиданно для

него самого, потекли по новому руслу.

Да и Матильду угостить…

На, мол, душенька, лечись!

И если с ней всё будет ладно,

Исчезнет у неё бельмо, что на глазу,

И из ноги уйдёт подагра,

То тогда с докладом, можно к королю.

Такой сюрприз ему преподнесу!

Нет-нет, так не пойдёт, Горацио.

Матильду всё же жалко.

Вдруг что пойдёт не так, кто ж его знает.

Она женщина всё же неплохая.

Итак, первое – трубочку с травой скрутим,

Второе – потом уж эту трубочку

В ноздрю засунем.

Третье – подпалим у трубочки конец другой,

Четвёртое – поглубже затянемся ноздрёй…

И вот тогда, я думаю, сей элемент

Себя вовсю проявит!

В теории своей пока не вижу я изъянов.

Горацио немедля приступает к скручиванию цигарки. И продолжает размышлять:

Я думаю, что так бесценный дым

Не будет боле по покоям нашим

Уж бесцельно разноситься!

Король ведь может и спросить,

За такое расточительство.

Но весь окажется он в нужном месте,

То бишь в нас, и вот тогда,

Предположить берусь я смело,

Что вещество себя проявит в полной мере!

И даст ответ, что нужен мне:

С чем всё же я имею дело?

В чём замысел судьбы?

С чего бы вдруг

Нам эти бочки подогнало проведение?

А коль окажется, что доза велика была

И суждено мне будет умереть,

То это всё же лучше, чем на костре сгореть.

После этих мыслей Горацио берётся за дело, и проделывает третий эксперимент с неизвестным ему веществом в полной точности так, как он его наметил. И вот почти финал эксперимента. Уже скоро будет разрезана финишная лента. Горацио свёрнутую цигарку засовывает себе неглубоко в правую ноздрю. Затем, придерживая её пальцами, аккуратно нагибается над свечёй и пытается подпалить противоположный конец цигарки. При этом указательным пальцем левой руки, для чистоты эксперимента, он прикрывает себе левую ноздрю. И вот он глубоко затягивается, тогда это слово было ещё неизвестно людям, после чего машинально выпускает дым изо рта. Что-то шевельнулось у него в голове. Машинально, не отдавая себе отчёта зачем он это делает, Горацио проделывает эту манипуляцию ещё несколько раз подряд. И всё… Горацио, но это уже не тот Горацио, медленно вытаскивает цигарку из носа. Он садится в просторный стул за своей спиной. Руки привычно ложатся на подлокотники стула. И Горацио уносит в космос. Он сливается со вселенной. Его глаза сузились, на лице появилась блаженная улыбка. И вот он отправляется в волшебное, таинственное путешествие. И где-то в глубине его мозга зарождаются чарующие воображение звуки, которые сливаются в прекраснейшую мелодию. А мелодия превращается в изумительно потрясающее произведение, которого прежде не знало человечество. Горацио слушает произведение, которое было написано за 400 лет до того, как люди смогли услышать его в середине двадцатого столетия, он слушает Pink Floyd: «The Great Gig In The Sky».

Сцена XIX

Жизнь в замке идёт своим чередом. И незаметно прошли два дня после встречи Гамлета с Отто.

Гамлет в раздумье идёт в свои покои.

Гамлет

«Что же такого, чёрт возьми, могло случиться,

Что Отелло так напился,

Что заблевал ковёр мой?

Да чтоб его…

Поганец мелкий!

Конечно, он и раньше не был паинькой,

Но на улице блевал всегда,

Домой зловонье это не неся.

Совсем, видать, слетел с катушек братец.

В домах приличных бьют за это харю!»

Гамлет дошёл до своих покоев, открывает дверь, входит. И в нос ему сразу же бьёт отвратительный запах. Гамлет морщится, но отступать некуда. Гамлет видит пьяного-распьяного Отелло, бурчащего себе под нос какие-то слова, и решает сразу же брать ситуацию в свои руки.

Гамлет

– Отелло, брат, чё? как?

Давно не видел я тебя таким.

Чего грустим?

Наверно есть тому причина,

Раз весь в слезах, в соплях мужчина?

Сидишь передо мной разбитый в хлам.

Стряслось что у тебя?

Испачкал мой ковёр…

А что к себе блевать ты не пошёл?

Наконец до Отелло доходит, что Гамлет уже в комнате, что он пришёл. Пришёл тот, в ком он так сейчас нуждается. Он с трудом встаёт на свои не «твёрдые» ноги и направляется к Гамлету. «Сейчас обниматься полезет», – с отвращением подумалось Гамлету. Ему это не по нраву, но деваться некуда. Отелло не стал его обнимать, он всего лишь возложил руки на его плечи.

Отелло

(в пьяном бреду)

– Почила в бозе, богу душу отдала.

Всем приказала долго жить…

Отелло бормочет, глядя своими пьяными глазами в глаза Гамлета. Гамлет в растерянности. Он ничего не может понять из слов брата.

Отелло

– Почила богу, в бозе душу отдала.

Всем приказала долго жить

И ласты склеила…

Гамлет

– Отелло, брат, что за ересь?

Да приди ж в себя!

Кто умер, умерла?

Яснее выражайся,

Или пойди проспись сначала!

Мне не до ребусов твоих.

Хватает у меня своих!

Отелло

– Солнышко моё, она того…

Покинула меня, а ведь ещё вчера…

Отрада глаз моих и сердца моего

Теперь уж далеко…

Гамлет

– Да ты яснее выражаться можешь?

Что ты, как дева, воешь?

Отелло

– А я и говорю: от горя, брат, схожу с ума.

Дездемона умерла…

Гамлет

– Как… как умерла?

Не верю я словам твоим!

На днях ты только говорил,

Что вы надумали жениться.

Как же такое, брат, могло случиться?

Отелло постепенно приходит в себя. Видать, он выблевал лишний алкоголь, и его состояние постепенно начинает нормализоваться.

Отелло

– Братишка, Гамлет.

Я и сам не знаю толком ничего.

Как она того…

С утра увидеться мне с нею захотелось.

Что-то засвербело в чреслах.

Пока собрался, то да сё…

К обеду был уж у неё.

Верней не у неё, а заходил в бордель.

Уж предвкушал, как кувыркаться будем с ней…

А там шум, гам… девы в слезах.

Меня увидели – и тишина вдруг воцарилась,

Как будто люди дара речи разом все лишились.