Павел Ившин - В когтях безумия

Рен был доволен, он – победитель, и волки сыты и овцы целы. Когда, если не сейчас, нужно было узнать все наверняка? Ведь другого шанса уже может и не представиться. Он убедился, что у него есть шанс, за который нужно цепляться, если, конечно, они останутся в живых.

Яр действительно спал на перине, его очень тепло приняли, чем и растрогали. Он впервые за долгое время чувствовал себя нужным. Чувствовал себя дома, на своём месте, блаженно засыпая…

Глава 26

Похищение Яра

– Яромир Всеволодович Гашек, решением суда, согласно нижеуказанным статьям УК РФ, вам выносится оправдательный приговор в связи с отсутствием достаточного количества улик. Стороны могут обжаловать решение суда в течение десяти суток с момента его оглашения. Суд окончен, – судья стукнул молотком по таблетке, что означало окончание заседания.

Несмотря на то, что в России не было принято заканчивать судейские процессы ударом молотка, Калининград и вся область, которая издревле переходила от одного государства к другому и строилась все-таки немцами, взяла на вооружение этот европейский обряд. Уже долгое время как Калининградская область превратилась в нейтральную территорию между Германией и Россией. Калининградская область с одной стороны была похожа на сектор Газа, спорная область между Израилем и Палестиной, а с другой стороны – на самостоятельное государство, по крайней мере местные органы власти и жители к этому стремились, но пока их независимость признавало слишком мало государств.

Все это сейчас мало волновало и интересовало Яра, он был зол, прокручивал в голове последние месяца своей жизни и пытался вспомнить того, кто мог его подставить, кому он насолил, а если это было намного раньше… Яр был социопатом, посему круг его общения был ничтожно мал, и он, считая себя маленьким человеком, никогда не лез на рожон и не вмешивался ни в какие конфликты. Однако, кому-то он все-таки насолил. Этот кто-то совершил ложный донос и подбросил улики.

Недавно произошла катастрофа – на железной дороге сошел поезд. Злоумышленник решил воспользоваться удачным моментом и подставить Яра, ведь он работал механиком и должен был проводить техническое обслуживание состава. В отделении полиции, после того как трагедия случилась, и замелькали ролики и бесконечные репортажи, один неизвестный, лицо его на камерах было не разглядеть, подбросил пакет с документами, которые доказывали вину Яра. На пакете не было никаких опознавательных символов, а только надпись: «Зубная фея». В пакете были различные фотографии, бумаги, носитель с записью, где Яр сознается в содеянном и прочие улики, которые могли бы быть использованы в суде.

Кому он мог мешать? Тихий, незаметный, словно мышь и слепой, будто крот, до чужих проблем и переживаний. Он едва не сел за решетку, а если бы сел? Тогда бы его серая жизнь потеряла и этот оттенок, превратившись в ничто.

Кто-то может вспомнить, что в молодости он удачно купил участок земли в центре города, при том не совсем легально, но едва ли кого-то до сих пор интересуют события двадцатилетней давности, когда он еще был молод. На этом квадратном участке земли в центре города, общей площадью сто квадратных метров, он построил бревенчатый дом с печкой, водопроводом, провел газ, электричество, в общем создал себе все условия для отличной жизни. Дом его был безумно красив, несмотря на то, что он был простым механиком и, казалось бы, что он не предрасположен к творчеству и к какому-либо креативному мышлению.

Яр с ранних лет, когда ещё осознание мира ребенком меняется с родительского на его собственное, считал себя атеистом, вопреки всему городу и области, которая взяла путь на запад и стала католической. Хотя нет, не правильно так говорить, он не был атеистом, он всегда верил в себя, в какие-то нематериальные сущности, но просто не знал, как они называются, а поскольку можно было быть либо атеистом, либо католиком разных конфессий, ни одну из которых он не воспринимал, Яр заявил, что он атеист. Вернемся лучше к дому, он куда интереснее неопределенных религиозных взглядов Яра. Сказать, что его жилище выделялось на общем фоне готических зданий центра города – не сказать ничего. Весь свой отпуск он проводил здесь, поэтому времени у него было предостаточно. Дом был весь резной: стены, ставни, перила, ступеньки. На стенах был орнамент, на котором изображен человек, путешественник и странник, который пытается схватить жар-птицу, вокруг пламя, искры, горит трава-ковыль, на небе звезды, много звезд, одна из которых падает. Так вот смотришь на эту картину, видишь падающую звезду, и у тебя не появляется любого другого желания, кроме как пожелать, чтобы этот смельчак-таки добрался до своей цели и дотянулся рукой хотя бы до перышка жар-птицы, ведь это вечный свет, свет, которого многим сейчас так не хватает. Крыльцо не было столь изящным и будоражащим воображение, но выглядело угрожающе, как и подобает любому оборонительному сооружению. Толстая, тяжелая дверь из красного дуба на огромных петлях. Лицевая сторона двери была сделана под рубашку карточной колоды, само собой все линии и тени объёмны, и от этого дверь становилась еще больше и казалась еще более неприступной. Над дверью висела огромная, резная голова волка с открытой пастью. Одна скважина для ключа и множество механизмов, щеколд и засовов внутри двери, которые открывались и закрывались одним поворотом ключа.

Яр по пути домой зашел в магазин, где на кассе его обсчитали, а когда он это заметил, его попросили удалиться, после отказа удалили с помощью специально обученных людей. Злой и обиженный на весь этот прогнивший мир он шел и пил сок, а мысленно слал проклятья каждой продажной инстанции, всем тем людям, которые не хотят, а вернее уже не могут, жить по совести и лишь раннее, жаркое, летнее солнце дарило надежду на перемены. Он подошел к своему дому, как и всегда его ящик и лужайка были заброшены предложениями о покупке дома.

– Горите синим пламенем, треклятые торгаши, – с ненавистью в голосе сказал он и стал собирать бумажки. – Хотя будет и с вас прок, спасибо за бумагу, буду печку ей топить.

С охапкой бумаг он поднялся на крыльцо, дверь заскрежетала, шестеренки завертелись, засовы отворились, он вошел домой и выдохнул, руки его разжались и все бумаги выпали.

– Мой дом – моя крепость! – произнес он и закрыл дверь.

Довольный тем, что он снова в своей прекрасной обители, и все невзгоды остались вне ее, он расслабился и с улыбкой побрел в зал, чтобы отнести бумагу к печке. Он зашел в зал и увидел двух мужчин в черных похоронных костюмах, хотел было бежать, развернулся и тут же врезался еще в одного. Численный перевес с атакующей стороны. На его лице не было страха, лишь боль и разочарование, что теперь его святая обитель опорочена, и больше не осталось для него святых мест на этой бренной земле. Его скрутили, надели мешок на голову, связали руки, вкололи усыпительное. Он ни проронил ни слова, не сопротивлялся ни на миг.