Игорь Белладоннин - Второй после Солнца

– А кто к нам с мячом придёт – тот без мяча не уйдёт! – крикнул в ответ Арминий, запуская мячом в Аркашу.

– Твой ответ мне показался удачным, почти столь же удачным, как моя предыдущая реплика, – объявил Аркаша, похлопывая Арминия по широким плечам. – Но скажи, кто из них всё-таки твоя невеста? Я бы женился на обеих.

– Считай, что обе: они – сёстры, – по-хитрому ответил Арминий. – Но если ты тоже хочешь на них жениться – давай женим и тебя. Мне не жалко, ты же знаешь, как я люблю тебя, люблю даже за твоё варварство. Ведь ты, по сути, ещё больший варвар, чем мы, германцы.

– Я-то хоть выгляжу цивильно, хотя в душе, ты прав, варвар, а это что за хрыч там такой непрезентабельный – с усами – во главе стола справа сидит? – шёпотом спросил Аркаша.

– Эта морда – мой тестюшка, Сегест, – шепнул Арминий в ответ, – редкая по гнусности личность. Он будет рассказывать про меня гадости – не верь ему. Он тут на днях разоблачил мой заговор против Рима – можешь себе такое представить? Слава богу, Квинктилий не поверил в подобную чушь. Ну его ты знаешь, должно быть, сам: вот он, слева от Сегеста – Квинктилий Вар 66 66 Квинктилий Вар – в то время – главнокомандующий римскими войсками в Германии и не слишком удачливый реформатор тамошней системы налогообложения. .

– Секстилия 67 67 Квинктилий, Секстилий – на латыни quinque означает 5, sex – 6. я знаю, – произнёс Аркаша с придыханьем – как говорят об очень важных персонах. – Кто не знает Секстилия? Вот Секстилий – не варвар, Секстилий – достойный, знатный римлянин, твой, кстати, начальник.

– Затрахал твой Секстилий, тоже мне, блин, начальник – деньги из нас вытрясать, – возмущённо шепнул Арминий. – А ты сделай так, чтоб мы сами захотели вам налоги платить.

– Неужели не делает? Никогда б не подумал, – возмутился Аркаша, сокрушённо покачал головой и пошёл на своё почётное место – между Сегестом и Варом.

Вокруг них суетились херуски с амфорами и горшками, то подливая первача, то подсыпая закуски.

– Ты чего такой угрюмый? – сразу спросил Аркаша Сегеста. – Тебе не нравится моё соседство? Я могу отсесть.

– Упаси Вотан! – Сегест даже поперхнулся куском кабанятины, и Аркаше пришлось молотнуть его кулаком по спине.

После этого Сегест ещё сильнее выпучил глаза и больше не проронил ни слова. Зато на редкость словоохотливым собеседником оказался престарелый римский полководец, он рассказывал Аркаше о скупости, упрямстве и несговорчивости местных князей. «Сколько их ни корми, – говорил Вар, – всё в свой дубовый лес смотрят». «Холодная страна, – говорил ещё Вар, – сентябрьские иды 68 68 Иды – середина месяца в древнеримском календаре. Сентябрьские иды приходятся на 13-е сентября. не наступили, а уж пора вести войско на зимние квартиры, в Алисон 69 69 Алисон (Ализон) – римское укрепление в Вестфалии на р. Липпе. ». Аркаша слушал его вполуха.

«Кого же из двух сестёр мне хочется больше?» – таким вопросом мучился Аркаша. В итоге он понял, что Туснельду, сидевшую по правую руку от Арминия, ему хочется больше потому, что она – невеста и на данный момент недоступна, а Гризельду, сидевшую по левую руку, ему хочется больше потому, что она, наоборот, вполне даже доступна.

– Ну что ж, – тяжело вздохнул Аркаша, – придётся хотеть обеих.

Пока Аркаша разрывался от своих желаний на две половинки, правую и левую, хлебосольные херуски всё подливали ему мозельской бражки и подкладывали куски жареной кабанятины.

– Хорош! – сказал наконец Аркаша, вставая из-за стола. – Аркаша дозу знает!

– Аркаша, выпей ещё с нами! – кричали херуски. – Скушай с нами кабанчика!

– Не хочу кабанчика, хочу жениться, – упрямился Аркаша.

– На мне, на мне, – завизжали почти все бывшие за столом херусочки.

Они образовали вокруг вундеркинда хоровод, медленный ритм вращения которого позволял каждой из них демонстрировать Аркаше свои достоинства во всей их полноте. Печальным огненным взглядом обозрев хоровод, Аркаша убедился, что нет в нём ни Туснельды, ни Гризельды. Тогда со словами: «Хорошо, хорошо, хоть на всех сразу», он прорвал окружение в самом слабом звене и быстро-быстро залез на первый попавшийся дуб.

– Аркаша, спускайся к нам! – кричали, окружив Аркашин дуб, херусочки.

Аркаша сидел на ветке и кидался в них желудями.

– Поешьте желудей, – приговаривал Аркаша, – и ваше мясо станет сочным и ароматным – Вотан такое любит.

Что-то лёгкое, белое и прозрачное скользнуло по стволу и тёплой уютной ласточкой ткнулось в Аркашин бок.

– Вы крылаты? – усмехнулся Аркаша.

– Скорее когтиста, – усмехнулась в ответ Гризельда.

– Я думал, я окрыляю.

– Я с детства была когтиста. Рождённый когтистым не нуждается в крыльях.

– Да, – подтвердил Аркаша, после тщательной проверки, – у вас действительно нету крыльев. Мы будем любить друг друга или просто поженимся? Как, по-вашему, будет правильней поступить?

– Если прям сейчас – то я хочу любить, если же завтра – то можно и пожениться. Но какой любви ты от меня хочешь, Аркаша? Смогу ли я обеспечить тебя, Аркаша, достойной тебя любовью?

– А я-то воображал, что вся империя знает мои условия! А ведь они на редкость просты и удобны для заучивания и распевания хором: любовь ко мне не может не быть всепоглощающей – раз – и всеобъемлющей – два-с.

– Я согласна, милый, на твои условия! – воскликнула Гризельда. – Я уже люблю тебя более всепоглощающе, чем Вотана, и более всеобъемлюще, чем его же!

– Попробовала бы ты не согласиться, – пробурчал Аркаша. – Но мы будем спускаться на землю? Как у вас принято?

– Зачем? С тобой и на дереве рай.

– Тогда постараемся не упасть. Вся надежда только на твои когти.

– Люби меня, и ты никогда больше не упадёшь, а если и упадёшь, то не разобьёшься, а если вдруг решишь умереть, то умрёшь стоя, как мы, херуски!

– Или повиснув, как вы, херуски, что, впрочем, тоже неплохо, – пошутил Аркаша. – Но я готов любить тебя и за так, потому что мне нужно кого-то любить кроме себя. И мне хочется любить тебя по-настоящему: больше жизни – твоей жизни, конечно, и больше смерти – конечно, смерти врага Отечества.

И он полюбил её по-настоящему, по-русски. И она полюбила его по-настоящему, по-херусски. И они любили друг друга настолько по-настоящему, что так и не нашли времени на женитьбу.

Как и Аркаша, Арминий в эту ночь проявил себя молодцом. Но едва забрезжил рассвет, он оставил мирно посапывающее розовое тело Туснельды и, то на четвереньках, то ползком добрался до лужайки, где его уже ожидали заговорщики со следами тяжёлого похмелья на лицах и окружающем пейзаже.

– Вы больше похожи на общество анонимных алкоголиков, чем на могильщиков Рима, – приветствовал их Арминий.