Мария Хохлова - Последний рассвет

– Не уходи, я тебя умоляю, может получиться так, что путешествие твоё окажется завершённым, на половине пути. Я не знаю что будет дальше, Аделия, главное перемени своё решение.

Она, отрицательно покачав головой, понуро опустила её, и поспешила дальше, озарять темноту, тусклой, одинокой и такой же как она, дрожащей свечёй.

– Сейчас отменю свой приказ, Аделия – не унимался граф, чувствуя безвозвратность – вернись, и встреть своего испанца через центральные двери. Не надо идти туда, вернись.

– Мне теперь ничего, и не от кого не надо – раздался из темноты, удаляющейся голос – тем более от тебя.

Впервые в жизни, его изводила беспомощность. Кроме пустоты, он ничего не ощущал. В данный момент, осознавал, что является жертвой, подавленной, молчаливой, в точности такой же, какой становились, после его строптивых, грубых и безнравственных настроений. Хотя, это не единственное, что сокрушало его. Не ценя, на протяжении всех этих лет, скромной заботы своей дочери, не разглядев, её покорных стараний, стать ближе, он уходил, в сопровождении нескольких, прожженных друзей, ставшими для него семьёй. Их отношения, с Винченцо, никогда не ладились, хотя Дериан был, безоговорочно, для него любимым сыном, вот и сейчас, он наконец-то понял, что такое быть отвергнутым, родным ребёнком, вполне оправдано, в ответ на холодную обиду. Он не знал, куда девать себя в этот сумрачный час. Рождённое желание, броситься в объятья молчаливой супруги, вспыхнуло и одномоментно погасло, его растворила не дремлющая идея, окунуться в забытье.

Свеча, обессилив, редкими вспышками, освещала окружающее. Аделия шла, строго прямо, отчётливо слыша, суету крыс и мышей, их мерзкий визгливый писк. Густая сеть паутины, заставляла, беспрестанно останавливаться, что бы стряхнуть её. Наконец, графиня почувствовала под ногами насыпь, за которой, должна следовать каменная лестница, состоящая, из трёх высоких ступеней, первая из которых раскрошилась, а две последующие, грозили, в ближайшем будущем, превратиться в груду песка и камня. Несмело ступив на последнюю, она в кромешной темноте, попыталась отодвинуть деревянный засов, с прожилками железных вставок, он рассохся, и не желал покидать зажимы. Пришлось раскачивать, не жалея пострадавшие пальцы. Раздался щелчок, и один из зажимов, лопнул, со звоном, падая на хрупкий пол. Стало гораздо легче, и деревянный брусок, с грохотом, последовал вниз, искалечив, вторую из ступеней. Она не знала, как поступить дальше, и приготовившись, к очередной атаке, погрузилась в поиски затвора. Но не успела очередной раз тяжело вздохнуть, как дверь, с лёгкостью отворилась, издав, просто ужасающий скрип, за ней насторожившись, ожидал, загадочного появления, старик Джерри. От удивления, он, замешкавшись, протянул Аделии руку, не находя подходящих слов.

– Прошу меня простить – оглядывая себя, проговорила Аделия – в столь поздний час, отвлечь Вас ото сна!

– Я никогда не сплю в этот час, мисс Монтескьери – с его лица, постепенно сходило удивление. Он кивком головы указал в сторону выхода. На мгновение засмотрелся на раскрытый ящик, и сожалеюще добавил – чёртовы крысы, бездонные их желудки… – он хотел продолжить, но решив, что речь будет, не благого характера, поспешил, на улицу.

– Мисс Монтескьери, я Вас прошу, не стоит путешествовать, такими способами, это небезопасно – старик аккуратно положил ключ в карман, оглянулся в сторону дома, и прикусив папиросу, как можно тише продолжил – я не спускаю, с этого сарая глаз, уж извините, что так грубо, но он мне не вселяет уверенности.

– Мистер Паттерсон, будете любезны, проводить меня, до главной дороги – желая, как можно скорее, увидеться с Бернардосом, сказала она, заметя, как изменился мужчина в лице, так как отвык уже, слышать свою фамилию. Для него стало рядовой нормой, откликаться, на ворчуна Джерри – мне нужно встретить одного человека, только вот теперь, я не знаю, где его искать. Я слышала только, что карета остановилась, послышались какие-то крики, и тишина. Мне очень страшно, за него, мистер Паттерсон, Вы же мне поможете его отыскать? – Аделия остановилась, и крепко сжав руку старика, продолжила – пожалуйста!

– Такого высокого, молодого человека, с которым, вы когда-то из жалости, спустили всех моих собак? – он лукаво улыбнулся, и указал движением глаз в сторону своего крыльца – мне так кажется, что, это тот, кого Вы искали, мисс Монтескьери.

Аделия растерянно всматривалась в красивый мужской силуэт, неподвижно стоящий у деревянной опоры.

– Икер? – не решаясь, осторожно и тихо подходила к нему она.

Её воспоминания, отстранённо сталкивались с реальностью, не находя, тех черт, которые врезались в память. Невольно, перед ней вырос, двенадцатилетний мальчик, скромный и смущённый, который редко смотрит в глаза, печально улыбается, и стеснительно, не решаясь, берёт за руку, ведя за собой. А тот молодой мужчина, который предстал перед её глазами, просто двойник, выдающий себя, за друга детства. Плотно прилегающий к телу, чёрный камзол, имеющий узкие полы, стоячий воротник – всё так же, как и прежде, его вкусы не изменились, не удивительно, что и отсутствовали на запястье кружевные манжеты, выводившие всегда из себя его скромную натуру, хотя мода, так и проповедовала, этот белоснежный атрибут.

– Ты как всегда, не изменяешь себе, но тебя, если честно я не узнаю – она смущённо опустила глаза, густо покраснев, её обрадовало, что тень от фонаря, скрывает лицо.

Аделия неимоверно волновалась. Ей больше чудилось, что это, совершенно незнакомый парень, он присутствовал в её мыслях и снах, она имела возможность с ним общаться, и даже существовать под одной крышей, вот только сейчас, всё это предательски опустилось, оставляя только то, что начинать, придётся с нуля, повторно привыкая, и подстраиваясь под повзрослевший характер.

– Боже мой, Аделия – прошептал, улыбаясь испанец. Он взял обе её руки, и крепко сжав их, продолжил – я думал, что уже больше никогда не прикоснусь к тебе.

Он робко и предельно нежно, потянул Аделию к себе, она ответив на его порыв, прижалась головой к груди, в которой барабанной дробью, колотилось сердце.

– Икер, мне так их не хватало – она закрыла глаза, слушая его шумное дыхание.

– А я удивляюсь, как смог прожил пять лет, не видя, не ощущая тебя.

Икер Бернардос, имел неосторожность, допустить в себе смелую мысль, развивая её на протяжении нескольких лет, посчитал, что просто обязан, воплотить её в жизнь. В его душе, тогда ещё юной и ранимой, рождалось странное чувство тоски, когда, заботливый Лансере, отводил каждого, по своим комнатам, укладывая в постель. Икеру, не разобравшемуся тогда в себе, было обидно, что Аделия, резвилась словно ветер, смеялась, и вела себя равнодушно, уходя спать, тогда как он, потускнев, начинал отсчёт часов до утра. Икер, был вполне симпатичен, и даже красив, на него с интересом, заглядываются юные особы, но он ими интересоваться, совсем не спешил, его интересом, была учёба, он стремился добиться высоких результатов, стремился оправдать надежды Лансере. Он был поглощён Аделией, только она одна, была выше его стремлений к познаниям, она одна была тем человеком, сравнение которому, не существовали. В свою очередь графиня, не спешила обременять своё сердце, оно пустовало, и её это совсем не смущало. Гордясь обладанием такого преданного человека, верного друга, и просто замечательного человека, она ликовала. Нет, не из циничного эгоизма или выгоды, ей было приятно внимание, трепетное, покорное, целиком отдающее себя. Аделия, часто злилась на саму себя, проклинала, что не преподносит ничего в ответ, принимает, но не отдаёт. Она уважала его, бесспорно, за разговором, могла обнять, взять нежно за руку, даже, кротко поцеловать, в раскрасневшуюся щёку, но это было, не голосом сердца, а нежным шёпотом уважения.