Мария Хохлова - Последний рассвет

– А-а-а что будет угодно Вам, юная мисс?

Граф опёрся рукой о стену, и медленно поплёлся обратно, в свой тихий мирок, иногда разбавляемый шумом и суетой.

–Пойдём, что мы как не родные – он, приложив не малое усилие, отворил тяжёлую дверь, та с трудом поддалась, чиркнув о горлышко бутылки глядевшее из кармана. Раздался звон разбитого вдребезги стекла, затем недовольный рёв – Чертовская сила, что бы тебя… – продублировав свою усмешку, он аккуратно перешагнул осколки и разлитое вино, кивая Аделии, что бы она следовала за ним.

– Я внимательно слушаю тебя – воскликнул он, садясь в кресло – чем могу быть угоден, в столь поздний час?

Аделия потупившись, опустила глаза, её ожидания не обманули, слова растаяли на губах, а мысли предлагали, лишь глупый набор, полных смелости фраз.

– Аделия, не могу понять твоего молчания? К чему эта встреча? – осыпал вопросами, растерянное чадо граф – чего ты от меня хочешь, может, объяснишь всё-таки?

Не дождавшись ответа, он, резко встал, направившись к столу. Небрежно выбрал из шкатулки несколько сигар, одну из которых, блаженно закурил, оставшиеся бросил в карман. Устремил ищущий взгляд на груду пустых бутылок, смутился, и тихо прошептал:

– И это всё? Странно…

– Нет, не всё отец – как можно тише сказала графиня, поднимая с пола объект поисков, закатившийся под стул.

Он удивлённо вскинул брови, и поспешно подошёл к Аделии. Ловко вынул из её рук вино, и озадаченно заметался, погрузившись в очередные поиски. Наконец, увенчанный успехом, он шустро наполнил два хрустальных фужера, один из которых, протянул потерянной Аделии. Отрицательно покачав головой, она отшатнулась назад.

– Ну что же ты так, я конечно не настаиваю! Вино продукт жизни и молодости! Один фужер за здравие, последующие… а вот это уже слабость…

Аделия скромно улыбнувшись, приняла отцовский дар. Сделав несколько внушительных глотов, почувствовала лёгкую слабость, решив, что этого недостаточно, осушила дно фужера. Лёгкая волна онемения сковала ноги, ей захотелось сесть, но они слабо слушались. Заметив, происходящее с дочерью, граф поспешно обнял её и проводил к дивану.

– Теперь тебя понятна сотая доля моего состояния, сначала это желание ощутить лёгкое забвения, затем, это перерастает в привычку, всё очень сложно…

Аделия, уткнулась лицом в плечё отца, ей было уютно и тепло, как никогда, она ощущала, что её одномоментное счастье граничит с невозможным, что это сон, и она боялась проснуться. Дериан опустил голову, и с тёплой улыбкой взглянул, на прижатый к нему комочек, в котором играла его кровь. Он провёл ладонью по её волосам, и, прижавшись щекой прошептал:

– Надеюсь, тебе улыбнётся счастье, и ты встретишь достойного себе, не то, что твоя несчастная мать…

– Что-что? – поднимая голову спросила Аделия, открывая полусонные глаза – я, по-моему уснула…

– Да я спросил, Лансере, чем на этот раз себя увлёк?

– К полудню он пригласил лорда Монферана, со своими сыновьями, собирается найти удачную партию для своих дочерей – довольно сухо и монотонно сказала Аделия, прижимаясь сильней к крепкой груди отца. В ответ на этот порыв нежности, усилил свои объятья, улыбнувшись на редкость, нежной и приятной улыбкой – он желает им только хорошего и доброго, желает для них светлой и беспроблемной жизни – договорила свою мысль Аделия.

– Он наивный и бестолковый балван, живущий по нормам и правилам! Нам с ним строили жизнь по этапам, расписали, её, чуть ли не до смерти, дабы не ослушаться, будучи правильным, он и по сей день существует по эти канонам! Заведомо влюбился в человека, которого, ещё в глаза не видел! Нарисовал розовым ещё не начатую совместную жизнь, глупец! Она – заядлая эгоистка, он – тут вообще всё понятно – Дериан замолчал, залпом выпил содержимое фужера, и, потянувшись за очередной порцией, продолжил – как я его ненавижу за его бестолковую голову! Толком ничего не понимая в бумагах, по доброте душевной, чуть не отписал проходимцам часть земель и часть нашего леса!

– А что случилось с его супругой? – спросила Аделия, преданно заглядывая в пронзительные, зелёные глаза отца.

– Она умерла после родов, не перенесла их. Несчастный Лансере! Зато сейчас живёт и ненарадуеся на своих избалованных особ, ему больше ничего и не надо, в этом его счастье.

Голова юной графини ломилась от нахлынувшей массы вопросов, ей была любопытна история сплетений судеб отца и матери. Она надеялась, что он сам начнёт, и хоть что-то прояснит в кромешном рое загадок и тайн. Его суровое лицо насупилось, нервно закинутые за плечи прямые волосы, скатывались обратно, обрамляя побледневшую, каменную маску. И без того узкие, бледные губы, вытянулись в струну, они пару раз вздрогнули, и наконец извлекли несмелый, протяжный звук, а не слова.

– Никто и не догадывается, как я ненавижу себя. Все вокруг думают, что я сильный человек, что во мне только исключительно бесстрашные черты, я несоизмеримо умён, а терпение мое бесконечно. Как мне хочется вынуть свою душу и сжечь её, наказать свои руки, что слушаются пустую голову, покоряются бессердечному, не имеющему светлой души существу – он резко встал, судорожно закурил в очередной раз, продолжая пить, но уже с горла – ты думаешь, я испытываю удовольствие от этой проклятой выпивки? Я хочу покончить с ней, раз и навсегда – Граф Монтескьери в сердцах, размахнулся и прицельно направил бутыль в свой портрет, возвышавшийся на стене – пусть будет проклята эта нечисть, смерть только искупит её грехи! – он склонился на колени, и взяв руками голову, задрожал всем телом.

– Господи! – крикнула Аделия, подбегая к рыдающему графу.

– Уходи, и не смей сюда возвращаться! – гневно прикрикнул он – оставь меня одного, и чтобы никогда, не приближалась к этому кабинету и на шаг – Дериан с трудом поднялся с колен, одной рукой опёрся о стол, другой указал на дверь – иди, а то, что я тебе говорил, кромешная ложь из лжи, не допускай в себе жалостливых мыслей, они не к чему!

– Я всегда знала, хоть и видела Вас отец, крайне редко, что истинное лицо глубоко запрятано, так далеко, что память уже и не вспоминает где. Но сегодня это случилось…

–И не случится больше впредь! – закончил её мысль граф Монтескьери. Он небрежно схватил за плечё Аделию, и грозно сопя, повёл к выходу.

– Не хочу больше тебя видеть, и твою мать, и всех вас вместе взятых. Пожелай Лансере удачи, ведь она ему никогда не светила и думаю, не будет светить никогда!

– Так не должно быть, не должно – выпалила Аделия, ударяя по дубовой двери кулаками – это не правильно…

Рождался новый рассвет, как и обычно, солнце нехотя покидало своё уютное пристанище, оно радужными лучами играло в чёрных, заплаканных глазах графини. Суета сковала замок, по коридорам изредка разносился, скрипучий и неприятный голос встревоженного дворецкого, он, шустро раздав указания прислуге, направился разыскивать своего трудолюбивого подчинённого, душевного друга, старого садовника. А тот в свою очередь, расшумевшись на развеселившихся, совсем юных помощников, метался меж деревьев, делая попытки, хоть как-то поднять, поникшие цветы, не перенёсшие холодной ночи. Две молодые служанки, начавшие громкое разбирательство, как всегда не поделили лакея. Мужчину средних лет, с достаточно привлекательной внешностью, и манерами совсем не рабочего класса. Визгливые соперницы навлекли на себя гнев пришедшего на разрешении беды дворецкого. С его появлением всё встало на свои места, тишина, даже какая-то болезненно-неприятная, разлилась по каменному особняку. День начался хуже, чем ожидалось, все, как сговорившись, наполнились до краёв агрессией и злостью, не заслуженно наказывая друг друга, беспричинным гневом. Одни лишь Изабелла и Мадлен, окрылённые предстоящим знакомством, не покидали пределов зеркальных отражений, доставляя ужасные, просто адские муки, кружившими воронами над ними, камеристкам.