Eldar Morgot - Звезда Даугрема

— Человек!

— Да? — отозвался Зезва, лихорадочно сжимая палки.

— Чего ты застыл с открытым ртом?

— Тише!

Ныряльщик поднял руку.

— Слышите? — прошептал он.

— Что? — нахмурился Геронтий. — Не время сейчас в следопыты играть, ыги на хвосте! Снегопад усиливается, будет метель. Делаем ноги, а не то…

— Малой плачет, — пробурчал Весельчак, кладя на руку заряженный арбалет. — Недалеко отсюда.

— Какой еще малой, ты, что, дури накурился?!

— Командор, я всякую гадость не употребляю, понял. А малец ревёт, вот послушай. Ну? Чуешь?

Несколько мгновений спустя Геронтий мрачно кивнул.

— А может, магия? — предположил Весельчак.

— Возможно, — согласился Ныряльщик, кусая губы.

Они еще некоторое время прислушивались, пока не убедились окончательно: где-то в лесу плачет ребенок! Но как, как такое вообще возможно? Здесь, посреди снега и деревьев? Или, действительно, это лишь магическое наваждение, устроенное коварным врагом? Но кем, ыгами? Зезва пришел в себя первым. Решительно переставил ноги с лыжами и, оттолкнувшись палками, покатился вперед.

— Куда? — ужаснулся Огрызок. — Там же ыги, прямо в пасть им лезешь! Метель начинается!

Ныряльщик даже не оглянулся. Зуб сплюнул в снег, бросил на командора хмурый взгляд. Остальные джуджи последовали его примеру, вопросительно глядя на Геронтия. Абессалом Весельчак переложил самострел на другую руку и мрачно проговорил:

— Ыги могут нам зады на уши натянуть, командор. Этому, — карл кивнул в сторону скрывшегося за елями Зезву, — точно натянут. И, это… — Абессалом помолчал. — В общем, я поехал за ним, а ты как знаешь. Да чтоб я сдох, а малого в лесу не брошу, понял!

С этими словами Весельчак закинул арбалет за спину и собирался уже оттолкнуться палкой, но Огрызок остановил его, подняв руку.

— Стой, твою мать шатал.

Геронтий обвел хмурившихся карлов внимательным взглядом, и улыбка озарила его лицо.

— За человеком, марш! Оружие — наготове. Весельчак, арбалетчиков вперед! Зуб, и вы трое, разойтись веером! Ох, клянусь носом принцепса, вот будет на-най…

Зезва мчался вперед. Морозный ветер щипал лицо, колючие, злые снежинки впивались в кожу, обреченно таяли, но им на замену летели их товарищи, еще более холодные и острые. Снегопад усилился настолько, что почти превратился в метель. Взбесившийся ветер налетал тяжелыми волнами, обрушивался на лыжника, завывал словно чудовище. Оглянувшись, Ныряльщик увидел спешащих за ним джуджей. Курвин корень, не бросили!

Заснеженные ели расступались перед человеком, летевшему на помощь ребенку. Несмотря на усиливавшуюся метель, между деревьями видимость была лучше, а снег не таким глубоким. Зезва старался не думать о том, что с ними будет, если это все же обман, ловушка. Но даже если и так, разве он смог бы уйти? Никогда не смог бы.

Плач ребенка уже был так близко, что даже ветер не мог его заглушить. Сзади донеслось пыхтение: это Весельчак нагнал Ныряльщика. Зезва остановился. Его взгляд заметался по бесконечным рядам елей. Казалось, всхлипывания доносились со всех сторон. Ныряльщик запоздало вытащил из ножен меч Вааджа. Лезвие оставалось темным. Значит, не магия, значит правда в лесу ребенок! Курвова могила, где же он? Ныряльщик оглянулся на подъехавшего Весельчака. Джуджа вслушался, презрительно покосился на беспомощно озирающегося человека, и уверенно указал на ель прямо перед ними. Один за другим подъезжали джуджи. Тяжело дыша, явился Геронтий Огрызок. Отправил вперед Зуба и еще одного карла: по всем расчетам ыги могли появиться в любой момент.

— Наверху, — показал палкой Абессалом.

— Быстрее давайте! — велел Огрызок, все еще никак не могущий отдышаться.

Зезва увидел свисающую с невысокой ели сеть. Сеть покачивалась на ветру. Плач утих (не иначе, ребенок увидел их), но тут же возобновился с новой силой. Весельчак хмуро кивнул Зезве, потрясенно смотревшему на маленького пленника, мол, держи. Затем вытащил нож, резкими уверенными движениями перепилил толстую веревку, и на руки подскочившего Ныряльщика упал живой хнычущий комок. Зезва опустился на колени. Лыжи мешали, но он как-то умудрился устроить ноги. Его взгляд обратился на маленького пленника. За спиной раздались изумленные вздохи, один из джуджей даже коротко выругался.

— Вот так на-най… — только и сказал Геронтий Огрызок.

Зезва осторожно снял сети с головы ребенка. Тот задрожал, всхлипнул и громко заплакал. Маленькое тело, покрытое густым серовато-зеленым мехом, дрожало и дергалось от ужаса, большие карие глаза, полные слез, перебегали с одного спасителя на другого. Губы маленького пленника дрожали, слезы капали по пухлым, покрытым пушком щечкам. Зезва судорожно выдохнул воздух. Весельчак покачал головой:

— Надо же, клянусь бабушкой принцепса, маленький мхец! Ну, влипли… осторожнее, человек, без пальцев останешься!

Ныряльщик не слушал. Он осторожно протянул руку, прикоснулся к плечу малыша. Тот дернулся, заерзал, озираясь в поисках пути к бегству.

— Не бойся… — Зезва осторожно взял мхеца за лапку. Она оказалась удивительно теплой. Ребенок замер, зажмурился.

Ныряльщик схватил мохнатое тельце под мышки, поднялся, прижимая всхлипывающего малыша к груди.

— Медвежонок, — удовлетворенно проговорил Зезва, закрывая мхеца полой плаща. От мальца шло тепло и слабый запах молока. Да, да, именно молока! Мхец поерзал, устраиваясь поудобнее, несколько раз поднимал голову, долго смотрел Зезва в глаза, а затем неожиданно уснул. Ныряльщик посмотрел на джуджей. Весельчак сплюнул в снег. Геронтий Огрызок покачал головой.

— Гляди-ка, спит! Ты колдун, человек?

— Из него колдун, как из меня вешап, командор! — проворчал Весельчак. — Ясно же — маленький страховидл так измучен, что просто провалился в сон! Не видишь, что ли? Сколько ж он в этой сети сидел да от страха дрожал?

— Мхец, — вдруг сказал Геронтий.

— Что? — словно очнувшись, поднял голову Зезва.

— Шерсть его.

— Шерсть? — удивился Ныряльщик. — При чем тут…

Медвежонок заерзал, что-то залопотал, вернее, прорычал на свой, детский манер. Зезва уставился на макушку маленького мхеца. Шерсть не белая, это не детеныш снежных мхецов! Но как, откуда здесь взялся маленький лесовик?

— Лесной мхец-то, — сумрачно подытожил Огрызок. — Совсем малыш, висит в сети на ели, в местах, где никогда не видели лесовиков, зато живут снежные. Хороший сегодня денек. Чувственный такой.

Раздался свист, затем карканье ворона. Огрызок напрягся, решительно взмахнул палкой.

— Зуб подает сигнал, нужно бежать.

— А малой? — нахмурился Весельчак.

— С собой возьму, — решительно сказал Зезва.

Абессалом Весельчак пристально взглянул на человека, и впервые за все знакомство Зезва увидел слабую улыбку на суровом лице карла.