Eldar Morgot - Звезда Даугрема

Запершись, душевники зажгли свечи, наглухо задернули окна. Долго и напряженно прислушивались к звукам за окном. Но все было тихо, лишь никак не мог угомониться пес из какого-то душевничьего дома. Мевлуд не знал, что пес удивлялся, почему не отвечает на его вызывающий лай собрат из соседнего двора, вечный соперник и конкурент. Но ответить соседский пес не мог, потому что лежал мертвым вместе со своими зарубленными хозяевами.

— Как она? — глухо спросил Мевлуд, вздрагивая от капнувшего на палец горячего воска.

Девчушка, бережно уложенная на топчан, тихо застонала. Горгиз, возившийся у камина, поднял голову. Орест опустился на колени, поправил тулуп, которым он накрыл молодую мзумку.

— Мама… — прошептала чуть слышно девушка, открывая глаза, — мамочка…

— Внученька, как ты себя чувствуешь? — ласково спросил Мевлуд. Та дернулась, со страхом принялась переводить взгляд карих глаз с одного душевника на другого. Выпрямился Горгиз, подошел ближе. За его спиной разгорались дрова.

— Не бойся, мы тебя не тронем, внучка. Клянусь памятью покойной жены и матери моих сыновей, не тронем!

Мевлуд осекся, поняв, что повысил голос так сильно, что сыновья удивленно смотрят на него. Старик опустил голову, прошептал:

— Не тронем…

Девушка попыталась привстать, но тут же упала без сил. Длинные волосы рассыпались по тюфяку.

— Откуда ты, из какого дома? — спросил Мевлуд. — Кто твои отец и мать? Не могу узнать тебя. Из какой деревни?

Девушка ответила слабым голосом. Душевники переглянулись. Мевлуд помрачнел еще сильнее. А юная мзумка умудрилась приподняться на одном локте, уставилась в огонь, словно не замечая Ореста, который протягивал ей кружку с горячим отваром.

— Папу зарубили во дворе, — вдруг громко и отчетливо произнесла девушка, заставив всех вздрогнуть. — Дедушку сбили с ног, топором отрубили голову. Братьев подвесили вниз головой, вспороли животы. — Маму… — голос девчушки дрогнул, — маму мучали долго…долго… долго…

Мзумка умолкла, оторвала взгляд от огня. Орест с кружкой в руки беспомощно стоял над ней. Арен сжимал кулаки, а Горгиз пристально вглядывался в лицо несчастной.

— Дайте мне воды, — произнесла девушка.

— Что? — вздрогнул Мевлуд.

— Воды…

— Орест, не стой, как столб, дай нашей гостье напиться!

— Нет, — солнечница посмотрела на банщика, — горячей воды.

— Зачем, внучка, я не…

Старик осекся, прикусил губу и сел на стул, в ужасе глядя на девушку. Тут же рывком поднялся.

— Пожалуйста, дайте немного воды… я должна… я… грязная…

В наступившей тишине было слышно, как трещат в камине разгорающиеся дрова. Четверо душевников молча стояли вокруг топчана. Наконец, повинуясь отцовскому взгляду, трое братьев вышли. Мевлуд проводил их взглядом. Мзумка между тем села и принялась медленно раскачиваться взад и вперед. На ее потрескавшихся губах заиграла слабая, какая-то мечтательная улыбка.

— Идти сможешь? — наконец, спросил Мевлуд. — Ребята подготовят тебе воду.

Девочка кивнула. У нее были совершенно сухие глаза, без единой слезинки. Лишь пляшет в черных зрачках огонь, и бездумно сжимает тулуп рука.

Вернулся Орест. Вопросительно взглянул на отца. Старик засуетился.

— Внученька, вода готова. Орест отнесет тебя… Нет, нет, не бойся! Тебе помогут женщины. Какие женщины? А вот не бойся, внучка, не бойся. Все хорошо будет, клянусь Рощей!

Орест подошел к топчану, взял на руки сжавшуюся от непреодолимого страха девушку и осторожно вышел, широко ступая по деревянному полу.

Мевлуд постоял в одиночестве, прислушиваясь к урчанию огня, затем вышел в прихожую, где его ждали Горгиз и Арен.

— Слушайте внимательно, — зашептал старик, хватая сыновей за рукава. — Как девочка помоется, пусть поспит немного. Затем помолимся Ормазу, и выступаем! Ясно?

— Да, отец! — хором ответили братья. Горгиз при этом довольно улыбнулся.

Пес-душевник тоскливо выл за окном. Ответа своего мзумского собрата он так и не дождался, и наконец учуял запах мертвечины, который не мог заглушить даже лютый мороз.

Когда раздался скрип тяжелых окованных железом дверей, отец Гулверд уже стоял у своего ложа, сжимая посох длинными пальцами своих худощавых рук. К удивлению монаха, посох не отняли, когда несколько мрачных джуджей запирали монаха в этой комнате. И все эти дни, которые он провел взаперти, их всегда было пятеро — угрюмых бородатых тюремщиков. Сначала трое стрелков, распахнув двери ударом ноги, нацеливали на Гулверда арбалеты. Четвертый поспешно ставил на стол миски со снедью и кувшин с пивом, изредка бутыль вина. Пятый джуджа складывал дрова у камина, окатывал спокойно улыбающегося Гулверда презрительным взглядом и выходил первым. За ним следовал карл, что принес еду. Последними из комнаты пятились арбалетчики, не спуская с монаха внимательных колючих глаз.

Двери открылись пошире, и ночной гость вошел в комнату в сопровождении двух высоченных монахов. Дюжие молодцы-иноки долго озирались и осеняли себя знаком Дейлы, опасливо косясь на отца Гулверда.

— Отец Андриа! — удивленно воскликнул Гулверд, прикладывая руку к груди. — Неожиданный визит, клянусь милостью Ормаза!

Настоятель Кеманского монастыря повернул голову, и тусклый огонек свечи осветил его изуродованное лицо. Монахи остались у дверей. Один из них без остановки бормотал молитвы. Второй нервно переступал с ноги на ногу. Словно заметив это, отец Андриа улыбнулся.

— Оставьте нас.

— Но, ваше святейшество…

— Выйдите, братья. Не бойтесь за меня.

Монахи переглянулись и повиновались. Бормотавший молитвы так и смог скрыть печать облегчения на своем благообразном лице.

Когда дверь была осторожно прикрыта, отец Андриа безошибочно подошел к столу, уселся украшенный замысловатым орнаментом деревянный стул. Повернул лицо к неподвижно стоявшему Гулверду, словно мог того видеть. Тень пала на его лицо, прикрыв уродство и красные рубцы.

— Скрипит дверь, брат мой Гулверд.

— Святой отец по-прежнему называет меня братом? — тихо спросил монах, сжимая посох.

— Отставь свою палку, брат! — покачал седой головой Андриа. — Здесь есть кому махать оружием. К сожалению…

Гулверд слегка побледнел, но прислонил посох к стене. Медленно приблизился к неподвижно сидевшему Андриа и осторожно присел на краешек темного от времени табурета, прямо напротив величавой фигуры настоятеля. Глубоко вздохнул.

— Мятежники нарушили перемирие? — спросил он.

Андриа долго молчал. Из-за дверей донесся звон оружия. Гулверд сузил глаза. Конечно, бравые джуджи охраняют святого отца-настоятеля. Смешно. Охраняют.

— Не думал я, — проговорил, наконец, Андриа, — что ты станешь меня спрашивать об этом. Но я чувствую твой взгляд, брат мой. Да, слепец чувствует. Когда у тебя нет глаз, начинаешь видеть намного лучше.