Eldar Morgot - Звезда Даугрема

Зезва яростно дернул ремень сумки, отвернулся, стиснув зубы. Даугрем взят мятежниками! Но как, как такое может быть?

— Кто принес эту весть, отче?

— Мевлуд.

— Банщик? — пораженно переспросил Зезва, резко остановившись. С проклятиями два карла обогнули его, посулив «шатать собственный бурдюк». — Душевник Мевлуд?

— Он самый, сын мой. Вместе с сыновьями вывел из Кеман две дюжины разного люда, сплошь мзумцы, в основном бабы да дети малые. Вот оно, — брат Кондрат воздел очи вгору, хотя там, вместо неба, мрачно поблескивал заиндевевший потолок, — сердце человеческое, мирянин! Да благословит его Ормаз.

— Да благословит… — тихо повторил Зезва, погруженный в свои мысли.

Наконец, они добрались до стен, встреченные приветственным ворчанием уже находившихся на позициях солдат. Мороз обжег щеки и нос. Зезва поспешно обмотал лицо шарфом, который ему связала Аинэ из овечьей шерсти, натянул капюшон так низко, как только можно. Тулуп, хоть и спасал от холода, но все же не настолько, чтобы можно был долго стоять на месте, не приплясывая, словно рыночный шут. Брат Кондрат ограничился нахлобучиванием на голову теплой монашеской шапки. Он несколько раз со свистом рассек вокруг себя воздух своей дубиной, сразу же вызвав уважительные взгляды и одобрительное ворчание карлов.

— Чувства и на-най! — услышал Зезва раскатистый клич Геронтия Огрызка, который обходил стены, похожий на бородатого и пузатого льва. — Гютфераны соорудили деревяшки и вознамерились штурмик устроить, э? А вот и на-най, ага!

Зезва осторожно выглянул из-за бойницы. В черноте ночи плясали сотнями огней вражеские факелы. Со скрипом и скрежетом две темные громадины двигались к стенам, словно сказочные великаны. Затем раздался свист, и Геронтий хрипло велел прятаться. Вражеские катапульты плевались камнями долго, защищая осадные башни от стрел и болтов защитников.

— И не подожжешь в такой мороз, — услышал Зезва голос Гуса.

— Башни? — прокричал Ныряльщик, пряча голову, потому что очередной камень просвистел прямо над ними, и с грохотом ударил в стену внутренней постройки.

— Стужа, — пояснил Орлонос спокойно, — и они знают об этом. Что ж, будем действовать по обстановке.

— Начальник штаба хочет сказать, — язвительно добавил подобравшийся к Зезве и Кондрату Заал Косой, — что нам всем настал на-най.

— Молчи, солдат, — не повышая голоса, велел Гус Орлонос. — Эх, головы бы поотрывал строителям этого человековского храма! Неужели так трудно было догадаться сделать покруче подъем к стенам? На ров надеялись, как же. А теперь зима, вода замерзла! Башни подкатят к стенам, а был бы крутой склон, они бы штурмовали бы нас до Возвращения ткаесхелхов! Тьфу, глупцы.

Зезва и отец Кондрат переглянулись. Ныряльщик принялся ощупывать содержимое сумки, прислушиваясь к приближающемуся скрипу и нестройным криками прячущихся в башне атакующих.

— Но, если, — продолжал Гус, ощупывая тесак, — удасться хоть одну башню отчувствовать…

— Сын мой, — удивился брат Кондрат, — ежели, с помощью Ормаза, разрушим это кудианово сооружение, нечестивцы соорудят еще и еще!

— Верно, отче, — усмехнулся старый джуджа. — Только дело не в деревяшках, а в воинах, что прячутся в них.

— Отборные солдаты, — прогундосил Зезва из-под шарфа. — Отправим их на соль, чуть полегче станет. Если только они нас не отправят. На соль, курвин корень.

— А, ну, ребяты, — прокричал Геронтий, — пе-е-е-сню-ю-ю! Чтоб веселей шел чувственный на-най, ха! Косой, запевай!

Заал хлопнул в ладоши руками в перчатках, подпрыгнул на месте и затянул, слегка фальшивя:

Джуджи чуть нестройно грянули припев:

Заал Косой продолжал выводить:

Скрипят вражеские башни, беснуются катапульты, и несколько десятков глоток старательно подпевает:

Прячет улыбку брат Кондрат, а Зезва Ныряльщик старательно участвует в нестройном хоре:

Правая башня замерла, затем чуть покачнулась. Орлонос пояснил, что внутри рабочие расчищают снег. Спешить то им некуда. Отец Кондрат громко прочитал короткую молитву Дейле, сдвинул брови и принялся вертеть в руках дубину. Изредка, словно нехотя, плевались мелкими камнями катапульты, а потом снова защелкали баллисты, и защитники с криком бросились кто-куда. «Как девки из гарема принцепса!» — пришла в голову Зезвы глупая мысль, когда он скатывался вниз по заледеневшей лестнице. По дороге больно упал на не до конца зажившее плечо, со стоном поднялся, молча кивая на вопросы отца Кондрата, все ли в порядке «с мирянином».

— А вот надо было, — грозно насупившись, внушал брат Кондрат, — песка смолой на подошвы наклеить, сын мой! Это же тебе не на коне гарцевать с умным видом! Эх, темнота!

— Смолы мало, — прохрипел Зезва, — нечем будет неприятеля поливать.

— В такой-то мороз? Толку от смолы этой, прости Ормаз…

С треском и грохотом обвалилась часть стены, не очень большая, но торжествующий рев осаждающих достиг слуха защитников монастыря. Скрип башен возобновился, и под оглушительный бой барабанов ыги и барады двинулись дальше.

Когда Зезва, вместе со всеми мужественно переждав обстрел, вернулся на стену и быстро выглянул из целой кучи тюфяков, чтобы, как выразился отец Кондрат, «обозреть ситуацию», то увидел две цепи вражеских лучников, занявших позиции впереди палисадов. Множество факелов освещало вражеских солдат, ветер развевал лисьи хвосты на шапках и теребил мех накидок. По короткой команде лучники наложили стрелы, действуя удивительно слаженно. Как один уставились на командира, застывшего на правом фланге. Зезва попытался уловить слова приказа, но слишком большое расстояние не позволило ему этого сделать. Он тряхнул головой, словно в неразборчивом и далеком выкрике были слышны знакомые нотки.

Отец Кондрат силой затащил Ныряльщика назад и громко отчитал, призывая в свидетели Ормаза и Дейлу.

— Погоди ты ругаться, отче, — Зезва опустил шарф и поскреб рукой в перчатке заросшую щетиной щеку. — Не стреляют же пока.

— Но лиходеи вот-вот начнут обстрел, мирянин, а ты дурную башку высунул! Спаси Ормаз, но я не позволю тебе…