Владимир Васильев - Сокровище «Капудании»

– Вот это да! – искренне впечатлился принц. – Признаться, я читал лишь классический образец легенды, и там действительно нет единодушия в вопросе капитанства. Утверждается только, что капитан был из Дельфта. Непонятно толком, и возникал ли на корабле бунт и был ли выброшен за борт по приказу капитана его зачинщик. Но вот о железном корабле-призраке древних, признаться, я не слышал ни разу!

– А я вот слышал, – грустно сообщил Ральф. – Впрочем, моряки, как вы знаете, народ впечатлительный и суеверный. Наверняка эта легенда – плод выдумки древних, лишь слегка переделанная на понятный нам лад.

– Я с нетерпением жду, когда вы расскажете вашу, эвксинскую легенду! – с жаром воскликнул Александр. – Уверен, она ничего общего с легендой о Летучем Фламандце не имеет!

– Ну, кое-что общее все же имеется, – возразил Ральф. – Ветхий парусник с пробоинами в бортах, рваными парусами, истлевшим скелетом на штурвале и командой мертвецов – слишком яркий образ, чтобы о нем не болтали во всех прибрежных тавернах и кабаках, по всему миру.

Зимородок некстати умолк и принц решил подбодрить его:

– Тут вы правы, любезный Ральф! Образ действительно невероятно яркий. Особенно если увидеть его ночью, с борта захваченной после доброй драки сантоны, да еще точно знать, что видел его не только ты. А значит – это не видения распаленного боем мозга и не горячечный бред нездорового разума. Однако я вас перебил! – спохватился принц. – Продолжайте, прошу вас!

– Боюсь, как бы мой рассказ снова не показался вам анекдотом, – хмуро обронил Ральф. – Хотя, если честно, не до веселья сейчас… Ладно, слушайте.

Случилось все это, как легко догадаться, очень давно, но уже после катастрофы. Лет четыреста назад. Беседовали как-то владыка вод и владыка небес и вышел у них вот какой спор. Первый утверждал, что все моряки – братья и отношения меж ними как между братьями: тонущему всегда придут на помощь, пусть даже с риском для собственной жизни, нуждающемуся помогут припасами или парой-другой работящих рук. Второй же утверждал, что на суше братья, бывает, режут друг друга без всякой жалости, да и на море меж моряками случается всякое. «Всякое, конечно, случается, – возразил владыка вод, – но моряки все равно приходят друг другу на помощь всегда. И никогда не обманывают друг друга, я ведь так повелел от начала вод, разве не помнишь?» Владыка небес рассмеялся в голос: «Да ты глаза-то раскрой пошире, братец! Погляди сам, что в твоих водах делается!» Владыка вод поглядел, и помрачнел его взор. «Хорошо, братец, – сказал он. – Я займусь этим».

И вот в один прекрасный день объявился в пантикапейском порту никому не известный моряк. Был он высокого роста, одноглаз и хром; покалеченный глаз скрывала черная повязка, а одежда моряка напоминала одежду жителя метрополии. Из вещей моряк имел только окованный бронзой деревянный сундучок с ручкой да простенькую шпагу при поясе. И намеревался этот моряк не то наняться на какую-нибудь сантону или шелию тимоней, не то просто пассажиром куда добраться – уж и забылось. Однако как на грех тогда в Пантикапее почти не было судов, готовящихся идти в воды, – всего-то две сантоны грузились у крайнего пирса. Но обе экипаж уже набрали, а пассажиров брать и вовсе не собирались. Вот только штархов каморные пока еще не нашли, а погрузка уже заканчивалась. И условились тогда каморные, что если найдут ходя бы одного штарха – пойдут парой, для начала – до Кафы.

И тут приходит к одному из каморных давешний моряк, пристально глядит на него единственным глазом и спрашивает: мол, нашли штарха-то? Нет, отвечает каморный, не нашли. Может, говорит моряк, тогда я сгожусь?

Ну, каморный, конечно, удивился – штарх всегда с приятелем-кассатом ходит, а ты только с сундучком, как же ты стихии-то заклинать будешь? А чего их заклинать, моряк говорит. Ветра, говорит, и так попутные, да еще течение из пролива. Чего бояться-то? Я, говорит, тебе золотом заплачу, только возьми, очень надо.

В те времена штархов было меньше, чем сейчас, но со стихиями они ладили так ловко, что нынешним и мечтать не приходится. Каморный знал: за день до появления в порту одноглазого две квариссы ушли на Джалиту. И штарх у них был. Причем штарх хороший, один из лучших. Потому-то ветер попутный и держался все это время. Однако одноглазого каморный брать все равно не хотел и, чтобы тот отвязался, запросил с него двенадцать монет золотом. А моряк возьми и согласись тут же, без торга. И обуяла тогда каморного алчность: подумал он, что найдут они штарха, не найдут – идти все равно придется. Авось и пронесет, зацепятся за ветер отошедших намедни кварисс и дойдут аж до Джалиты. Одно только непонятно: куда именно одноглазому-то надо? А мне, говорит тот, все равно, в море выйти хочу, в воды, как вы тут говорите. Воздуха морского вдохну в последний раз и на берег, навсегда. В ближайшем порту где вы причалите – там и сойду. И подумал каморный: двенадцать монет за то, чтобы отвезти незнакомца в Кафу, куда ходу при нынешнем ветре от силы сутки-двое? Алчный он был человек. Ударил с одноглазым по рукам.

Вскоре второй каморный явился – штарха так и не нашел. Погрузка как раз закончилась, а товар не шибко лежачий – испортиться может, причем довольно быстро. Что делать, решили отходить так.

Отошли, ветер и впрямь нужный, течение на первых порах помогает. В общем, нормально все. Одноглазый где не положено не болтается, сидит в каморе, не высовывается. Вроде бы даже и вовсе спит.

А на следующее утро ночная вахта тихонько каморному шепчет: пассажир-то ночью на прову вышел, за борт свесился и… только не гневайтесь, каморный, видят воды – не врем, полночи с дельфинами разговаривал. Дельфины – здоровые, у нас таких сроду не водилось, и светлее наших. А как развидняться стало, махнул им одноглазый рукой и в камору ушел.

Каморному не по себе стало, конечно, но виду он не подал, поскольку был хоть и алчным человеком, но далеко не трусливым. Однако решил он на всякий случай у одноглазого задаток попросить. Заходит в камору свою, пассажиру отданную, так, мол, и так, говорит, как насчет задатка? Одноглазый ему – знаешь, я тут с друзьями посоветовался, они сказали – раз два корабля ведем, то двум каморным и заплатить надо. Так что вот тебе два раза по двенадцать монет золотом, половину себе оставишь, а половину отдай своему другу-каморному. Да уж не поскупитесь с другом, матросам могарыч поставьте, когда на берег сойду, я ж видел, как они из-за шегл зыркали, когда я с друзьями морскими общался.

И сундучок открывает. А там – книга какая-то толстенная, да еще рукояти пистолей видны. Пошарил, вроде бы и не доставал ничего, однако запер сундучок, поворачивается – в пригоршнях золото.