Александр Костожихин - И станешь ты богом

Пока чужая ватага готовилась к вечернему пиру, поляну окружили ватажники. Каждый выбрал себе удобную позицию для стрельбы. Изготовились. Решено было напасть, как только вечернее солнце коснётся верхушек деревьев. Первым должен был начать Пятка, поразив чужого атамана стрелой.

Чужая ватага бестолково и шумно пировала. Со спорами и руганью, переходящими в жёсткий мордобой. Многие снова упились до беспамятства.

Кудыма вместе с другими недоумевал: зачем они послали людей за ними следить? Никаких серьёзных приготовлений в чужом лагере не замечалось. Похоже, в ближайшее время никто никуда не собирался. Тогда кому вообще было нужно всё это представление? Или людей послали, просто чтобы узнать, кто вторгся в их владения? Может, зря они укокошили тех разведчиков, а теперь вот ещё собираются напасть на их лагерь? Однако чего можно было бы ожидать от этих разбойников, вдруг узнай они от вернувшейся разведки, что ватага Кудымы мала числом и наверняка не с пустыми руками? Пожалуй, в любом случае стоило обезопасить свои тылы от неожиданного нападения.

Поэтому решили попытаться взять атамана в полон. Кудыма махнул рукой. Пятка неторопливо поднял свой страшный лук, неторопливо натянул тетиву до уха. Вздулись вены на руках и на лбу. Пятка ещё немного оттянул тетиву скрипевшего от натуги лука. Тетива щёлкнула о защитную перчатку на запястье; гудя сердитым шмелём, ушла стрела. Ушла, чтобы войти точно в переносицу разбойника, сидевшего рядом с атаманом. Стрелы Пятки были в полтора раза длиннее и в полтора раза толще обычных. Они скорее напоминали сулицы, нежели стрелы.

От удара такой стрелой разбойника отбросило от костра, череп его разлетелся, обрызгав онемевших от неожиданности сидевших рядом бражников кусками мозга с осколками костей. Пока остальные приходили в себя, воин успел выпустить ещё пару стрел, и ещё двое чужих ватажников рухнули навзничь. Затем кинул ещё две стрелы, поразив ими ноги разбойничьего вожака. И тут на поляну внезапно просыпался смертоносный дождь. Люди падали, корчились, кричали, внося в свои ряды ещё большую сумятицу. Некоторые в панике бросились в лес – не добежал никто. Всех поразило насмерть. Напрасно Ингрельд сжимал в своей широкой ладони рукоятку секиры. Стрелок из него был неважный, зато в рукопашном бою он всегда был на высоте. И он жаждал, он ждал этого боя. Но так и не дождался.

Исполненный досады, свей первым вышел на усыпанную телами поляну. Признаться, столь лёгкой победы не ожидал никто. Люди даже растерялись. Никто не успел им оказать абсолютно никакого сопротивления! Ватажники беспрепятственно добивали раненых и резали тех, кто, так и не придя в себя, валялся пьяным среди трупов. В большом шалаше обнаружили несколько растрёпанных женщин в грязной, рваной одежде. Скорее всего, их взяли в плен и оставили в живых, чтобы они служили утехой.

Ватажники срезали с убитых несколько кисетов; в провонявшем запахом скисшего пива шатре атамана нашли небольшой ларец с золотыми и серебряными, в основном женскими, украшениями. Рядом лежал небольшой мешочек с золотыми монетами. В общем, если не считать эти монеты, добыча была довольно скудной. Она не стоила даже тех небольших усилий, которые были на неё потрачены, не считая, разумеется, времени да нескольких сломанных стрел.

Оставалось решить, что делать с женщинами. Бедолаг набралось двенадцать человек. Кудыма задумался. Впоследствии принятое им решение Щука назвал почему-то Соломоновым, хотя никакого Соломона Кудыма никогда не знал. Был один знакомый купец из арабов, так того звали Сулейман – это если кратко, ибо произнесение его полного имени занимало добрую половину базарного часа, чем, кстати, араб очень гордился.

Женщин Кудыма решил отпустить. Пускай поедят, потом выберут себе оружие, одежду и отправляются на все четыре стороны. Дойдут до жилья – честь им и хвала. Не дойдут – такова судьба. Взять их с собой всё равно не получится – они будут существенно сдерживать передвижение. Лишние рты, лишние хлопоты. Зарезать? А зачем? Они не разбойники, они – не враг. Какой от этого толк? Пусть ступают, куда глаза глядят.

Не думал и не гадал Кудыма, а вместе с ним остальные, что, помыкавшись по лесу, вздумают эти женщины организовать свою шайку – из одних только баб! И ведь получится! Много хлопот ещё доставят купцам эти воинственные жёны. Даже небольшие боевые отряды будут терпеть от них поражения. А со временем шайка вырастет и превратится в большую, организованную силу. Есть на свете женщины, которые не меньше мужчин любят свободу, вольный ветер, посвист стрел да добрый удар саблей. И такие женщины во сто крат более люты, чем мужчины. Так что, воистину говорят: знать бы, где упадёшь… Но все-таки надо отдать должное этим спасённым женщинам: никогда не поминали они дурным словом людей, однажды их спасших, досыта накормивших, одевших и отпустивших восвояси, а вдобавок к тому и вооруживших. Напротив, многие годы они жаждали с ними встречи, чтобы отблагодарить – хоть сокровищами добытыми, хоть лаской женской. Да так и не пришлось. Разошлись их дороги раз и навсегда. Но это уже другая история.

К Кудыме подтащили вожака разбойников. От страшной боли тот скрежетал зубами – стрелы Пятки раздробили ему коленные суставы.

– Чего вам надо? Зачем напали на нас? Кто вы такие?

– Как это – кто? – в свою очередь изумился Кудыма. – Ведь это ты послал своих людей за нами следить. Зачем ноги бесполезно бить? Видишь, сами к тебе пришли. Ты ведь сам нам всё расскажешь, не так ли?

Шаман вперил жёсткий, недобрый взгляд в глаза атамана:

– У тебя есть выбор: если согласишься всё рассказать и ответить на мои вопросы, я тут же сниму твою боль. А потом обещаю убить добрым уколом в сердце, без мук. Если нет – тебе будет оставлена жизнь. Живи себе, сколько проживёшь! Но, думаю, долго на этом свете тебе не задержаться. Звери хищные да птицы слетятся на запах крови. Кому-нибудь из них и ты, красавец, глянешься. А? Как думаешь?

– Согласен. Расскажу. Всё равно скрывать особенно нечего, а терпеть боль невесть за что – глупо.

– Вот и славно.

Кудыма развязал котомку, достал сосуд из редкого чёрного стекла, открыл крышечку. Перебивая острый запах крови, по поляне разнёсся аромат трав. Шаман щедро плеснул густым тёмно-зелёным отваром на тряпицу, оголил и обмотал ею разбитые колена чужого вожака. Накладывая повязку, он тихо и неразборчиво, но очень певуче что-то пробормотал на незнакомом для того языке. Боль ушла, ноги атамана окутала приятная прохлада. Он расслабился, вытер пот со лба.

– Дайте ещё водицы.

Щука не поленился сходить к роднику, чтобы принести полный котелок чистейшей, ломящей холодом зубы, воды. Вожак, захлёбываясь и кашляя, припал к сосуду.