Николай Прокошев - Семь крестов

Сам рассказчик, по-видимому, заканчивал последние приготовления: на массивный, накрытый бордовой, до пола, скатертью из парчи, стол он поставил две деревянные плошки, а рядом положил маленький, гладко отполированный свинцовый кубик. Как только все необходимое оказалось подготовленным, хозяин прокашлялся и махнул ученику, чтобы тот подбросил еще дров в камин. После этого в зале все умолкли, даже дети, не моргая, откровенно уставились на человека со шрамом, который едва заметно усмехнулся и начал говорить.

– Дамы и господа, прежде всего мне хочется поблагодарить вас за то, что вы сумели найти время и возможность прийти и оценить мои скромные экзерсисы, – решительный взгляд незнакомца, казалось, проникал везде и всюду, он пронизывал каждого, будто выворачивая наизнанку саму суть человека. – Многие из вас проехали не одну сотню миль, чтобы оказаться здесь. Поверьте, мне очень приятно.

– Итак, представление первое! – помощник, ровесник учителя, с добродушным улыбчивым лицом поднял вверх указательный палец. – Обыкновенный росток пшеницы. Умоляю – ни слова. Николаю нужно сосредоточиться.

Зрители набрали в грудь побольше воздуха из-за боязни отвлечь Николая. Еще раз пристально осмотрев всех собравшихся, хозяин аккуратно положил зернышко в одну из плошек, после чего дохнул внутрь посуды. Несколько мгновений ничего не происходило, но вдруг соседняя миска слегка шевельнулась. Затем из нее мало-помалу стал прорастать зеленый колосок на тоненьком стебельке. Сначала он тянулся еле заметно, неуверенно, но с каждой секундой рост набирал силу и наконец в плошке, как пиратский флаг на захваченном корабле, появился полноценный, золотистый, с пушистыми остьями колос пшеницы. Даже Пес, с недоверием наблюдавший за немыслимым процессом, изумленно охнул, когда злак так же внезапно, как появился, перемолотой мукой ссыпался обратно в посуду.

Дама, сидевшая слева от прусса, все-таки не сдержавшись, громко вскрикнула и то ли от испуга, то ли от неожиданности мертвецкой хваткой вцепилась ему в локоть.

Мальчик, одетый как девочка, и девочка, одетая как мальчик, в один голос произнесли скверное ругательство, за что мгновенно схлопотали от папаши по подзатыльнику. Сосед справа от Гектора зацокал, как сломанный часовой механизм на ратуше, и принялся лихорадочно грызть ногти.

Другой мужчина, абсолютно лысый, но имевший при этом забавный седой чуб, хлопнул себя по щеке с такой силой, что чуть не опрокинул стул, на котором сидел. Словом, публика пришла в неописуемый восторг. За всей этой кутерьмой, продолжая загадочно улыбаться, лукавым взглядом исподлобья наблюдал отошедший в сторонку Николай.

Неожиданно Пес почувствовал, как его ноздри защекотал знакомый с детства, ни с чем не сравнимый аромат свежеиспеченного хлеба. Еще через миг все остальные тоже зашевелили носами, принюхиваясь к душистому запаху. Теперь полубрату Тевтонского ордена пришлось напрячь и слух, ибо мальчишка, получивший тумака, вытянул вперед маленькую ручку с указательным пальцем и прошептал: «Смотрите, дураки!»

И впрямь, из той миски, куда господин в коричневом жилете опустил семечко, стала неспешно подыматься округлая булка хлеба с поджаристой верхней корочкой. В конце концов на хлебе сами собой появились надрезы, и он распался на мягкие ломти, которые любезный помощник Николая тут же с радостью предложил отведать всем желающим.

– Бесподобно!

– Невероятно…

– Как ему это удалось?

– Возьми меня дьявол, если это действительно не хлеб.

– Не зря мы притащились сюда.

– Плачу любые деньги – едем ко мне на поля!

– Господа, прошу всех успокоиться, – Николай подошел к столу и отдал пустые миски ученику. – Вы убедились в том, что возможности человека ограничены лишь его фантазией. Моего скудного воображения хватило лишь на несколько простейших опытов. Продолжим.

– Представление второе, – в воздухе появились два растопыренных пальца помощника. – Волшебный кубик. Людей, слабых здоровьем и страдающих расстройствами головы или живота, я попрошу удалиться из залы. Все внимание на Николая!

Хозяин приподнял свинцовый кубик на высоту локтя, а затем просто положил его в воздухе, как если бы на столе находилась невидимая подставка. В следующий момент Николай дунул на полированный геометрический объект, тот крутанулся вокруг собственной оси, а после из серого вдруг превратился в оранжевый. Еще одно дуновение вновь раскрутило кубик, заставив его сменить цвет на голубой. И потом каждый раз, когда незнакомый Псу господин дул, гладкая фигурка вертелась и меняла окраску от зеленой до ярко-коричневой.

Окончательно развеселив гостей, Николай взял игрушку в кулак, хорошенько смял ее, помог второй рукой, и взглядам изумленных зрителей предстал уже не кубик, а шарик прежнего, металлического цвета. Затем шарик в результате ловких манипуляций растянулся в треугольник, после в овал. Наконец овал с небольшой вмятинкой посередине вернулся на незримую подставку.

– Эй ты, толстяк, может, пора сходить помыться? Разит, как от помойной свиньи.

– Что? – полный мужчина с одутловатым лицом нервно заозирался по сторонам. – Кто это сказал? Да как вы смеете!

– Не горлопань – лучше на шею свою посмотри. Можешь заночевать здесь. Отмоешься хотя бы. Смотреть тошно. Если самому все равно, людей бы пожалел.

Головами уже завертели абсолютно все присутствующие, потому что рта ни один из них не раскрыл. Николай, скрестив руки на груди, стоял позади стола и задорно подмигивал ученику. Среди зрителей прокатился недоуменный ропот, дети в удивлении рассматривали лица соседей, желая вывести их на чистую воду.

Сам Гектор вовсе не понимал происходящего. Возможно, это какой-нибудь дух, вроде Бэзила, но невидимки, насколько ему известно, не говорят вслух. Неужели Николай обладает даром чревовещания? Однажды дядька рассказывал, как в Кёнигсберг заезжали бродячие артисты, одним из которых был человек, говоривший не шевеля губами. Значит, это правда? Или руки Николая тоже несут на себе крестообразные отметины?

– Что за дьявольщина здесь творится? – толстяк поднялся со своего места. – Не за то я платил, чтобы меня оскорбляли. Верните мои деньги!

– Пан Вишневски, прошу вас успокоиться, – извиняясь, хозяин развел руки в стороны. – Я не могу влиять на куб. Он говорит что захочет.

– Какой еще куб? Куб? Нет… Куб. Говорит. Храни нас Пресвятая Богородица, – поцеловав свой золотой нательный крест, толстяк перекрестился.

– Копперник, вы шарлатан! Предметы не могут разговаривать.

– Заткнитесь, дураки. Этот дерьмовый куб и вправду говорит, провалиться на этом месте!

– Малыш толкует верно. Копперник не шарлатан. Значит, хлеб может появиться, а куб не может говорить? Николай, Господь с вами, как вы сумели заставить говорить железку?