Николай Прокошев - Семь крестов

Молчаливый символ городского правосудия наделяет ратушу правами по вынесению самых суровых приговоров. А рядом с ней вкопан до зубовного скрежета знакомый Псу позорный столб. К нему привязывают провинившихся на срок до трех суток. Хорошо еще, недавним законом запретили зевакам плевать и мочиться на оступившегося бедолагу. И нынешним, предпоследним промозглым днем, отхлестанный плетьми, у столба на цепи сидел какой-то воришка.

На рынке уже спозаранку началась толкотня: красный флаг [131]на ратуше выбросили чуть ли не затемно. Всем не терпелось еще пару деньков полакомиться мясцом и молочными продуктами. Вообще, Гектор не раз убеждался, что постящийся постящемуся рознь. Каждый постился по-своему. Кто-то следовал первоначальным рекомендациям церкви и ел только один раз вечером. Другие ели тоже один раз, но днем. Третьи ели два раза, некоторые – два раза с перекусами в промежутках.

К огромному сожалению прусса, Анна принадлежала к первым. Никакого мяса, яиц, молока, даже рыбы во время постов, а тем более по пятницам. Дозволялись лишь овощи и злаки. И то раз в день – на ужин, «ибо в покаянные дни должно особо чтить Христа и преисполнить сердце смирением». А уж про пиво с вином следовало забыть и подавно – «они разрушают дух покаяния». Весь дом был вынужден жить по таким законам, но Пес с Бальтазаром и не думали спорить, потому что незаметно от хозяйки частенько подъедали сальце да колбаску.

Как обычно бывает в такие дни, рынок прямо кишел разношерстным людом. Важные купцы в горностаевых мехах и бельковых шапках чинно выхаживали по рыбным рядам, торгуясь за хорошую оптовую цену. Знатные вельможи с окрестных поместий в сопровождении слуг холеными пальцами, с нанизанными на них рубиновыми перстнями, указывали на связки копченых колбас, развешанных над лотками вперемешку с вязанками чеснока.

Небольшая компания молодых щеголей, с завитыми золотистыми ниспадающими локонами, кутавшихся в короткие с откинутыми капюшонами плащи, рассчитывалась за бочку верескового пива. Три бегинки [132]в длинных темно-серых одеждах с белыми покрывалами на головах стояли у края пряных рядов, перебирая в руках длинные четки. Когда к ним подходил какой-нибудь нищий или бродяга, женщины смиренно протягивали ему краюху хлеба.

У лотков напротив запасался в дорогу вином один прелюбопытный тип. То был странник-одиночка. С изогнутым посохом, в длинной шерстяной накидке и широкополой шляпе, бодрого вида старичок с довольной улыбкой потирал руки в перчатках с наполовину отрезанными пальцами перед пузатым бочонком. Курятину присматривали себе, судя по натруженным мозолистым рукам, цеховики-работяги, их неугомонные детишки бойко скакали вокруг клетей с птицей, потешая весь честной народ.

Переполненный счастливыми воспоминаниями детства, Пес направился к свиной линии. Найти женушку труда не составило. Во-первых, ростом Анна уродилась выше среднего, а, во-вторых, ее звонкий голос не раз поднимал не только домочадцев, но и соседей на три дома около трактира. Девушка, нахмурив брови, сосредоточенно ощупывала предлагаемых поросят.

Тех, которые пронзительно визжали или норовили вырваться, она возвращала хозяевам. Наконец Анна отобрала пару более-менее спокойных розовых малышей и добавила продавцу три хальбшоттера, чтобы организовал доставку животных. Дохнув пару раз на руки, жена полубрата уже было развернулась в обратную сторону, но тут проворно подоспел Пес.

– Ну что, почтенная фрау, вы довольны сегодняшним уловом? – Гектор взял ладони жены в свои и приложил их к груди.

– Что там стряслось в крепости? – голос девушки дрожал, она и вправду была обеспокоена положением дел.

– Гуго умер… Остальные поправились. Сегодня вечером похороны. Завтра комиссия приезжает. А ты… Не обижаешься на меня?

– Гектор, если бы я каждый раз на тебя обижалась, мы не прожили бы и недели! Помилуй, Господи, и спаси душу раба твоего вечного. Пресвятая Дева, защити орден и мужа моего…

– Ну, довольно, Анна. Опять ты за старое. Пойдем-ка лучше к Шварцу, – обняв супругу одной рукой за плечи, прусс повлек ее на Кремер-брюкке.

Знаменитый Лавочный мост был построен самым первым. Он соединял Альтштадт и Кнайпхоф, проходя над рекой Новый Прегель. Сам мост числился в собственности Старого города, но лавки, расположенные на нем, принадлежали ордену. Вот одним из тамошних лотков и заправлял добрый дедушка Шварц. Уже более ста лет их семейство по старинному германскому рецепту, сохранявшемуся в строжайшем секрете, готовило потрясающую закуску – сосиску в тесте.

Единственным человеком во всем Кёнигсберге, кто не только знал рецепт, но и имел право торговать сосисками, был старик Шварц. Орден обязал его работать на государственной площадке, но существенно снизил налог. Словом, вся сосисочная семья внакладе не осталась. Туда-то известный любитель такого лакомства полубрат Гектор и потащил свою жену, потому как сам уже и забыл, когда пробовал его последний раз.

Чтобы пройти к мостику, нужно было сначала миновать ворота Святого Георга, а прежде проследовать вдоль бань и винного погреба дядюшки Радзеуша. Подручный банщика – взлохмаченный мальчишка-зазывальщик – во все горло кричал, что печи натоплены и вода готова. Первые пять посетителей получат бесплатную стрижку и бритье.

В перечень услуг также входили срезание мозолей и вычесывание вшей. Воодушевленные заманчивым предложением несколько пропахших рыбьими потрохами рыбаков, оставив тюки с лещом да плотвой у дверей, поспешили в парильню, чтобы начало литургического года встретить чистыми не только душой, но и телом.

Предприимчивый поляк Радзеуш не один год бился за разрешение от ордена хотя бы несколько дней в году, а особенно перед адвентом, устраивать «проверку товара». Он выставил прямо на улицу чан с вином и предлагал любому желающему лично снять пробу с «самого благостного и живительного напитка этой зимы».

Охочих до попойки нашлась целая куча, так что двум наблюдательным помощникам пришлось следить, чтобы в одни руки уходило не более одной чаши. Все равно это не помогало. Толпящийся народ лез по головам, переодевался, изменял голоса, тянул свои кубки и спихивал тех, кому посчастливилось застолбить место на табуретках, заботливо расставленных у лохани.

Действительно, отовсюду слышались лишь самые лестные отзывы о качестве напитка. Некоторые из попробовавших уже лежали на земле не в силах подняться и заплетающимися языками благодарили щедрого хозяина. Это, несомненно, служило владельцу добрую службу, ибо в лавку постоянно заходили горожане, не отважившиеся напиваться на холоде, но твердо вознамерившиеся отогреться добрым винцом в домашних условиях. Следуя последним новшествам, Радзеуш, помимо прочего, за умеренную плату разливал глювайн [133], сдобренный медом и анисом.