Михаил Тырин - Отраженная угроза

— Ясно, — пробормотал Гордосевич.

— А знаешь самое интересное? Это наш лишай.

— В каком смысле?

— В прямом. Это именно тот грибок, который вырастил Валенски для борьбы с «мочалкой». И не дай бог, хоть одна живая душа здесь об этом узнает…

— Я понимаю, — тихо сказал Гордосевич.

— Если эпидемия начнет косить людей, здесь будет большой поиск виноватых. Люди ведь всегда ищут каких-нибудь виноватых. А это как раз мы с Валенски.

Гордосевич шумно сглотнул.

— Впрочем, — продолжал Сенин, — первыми пострадают врачи. Ведь это они не смогли сделать вакцину. Толпе ведь не объяснишь, что они с ног валятся от усталости и ночуют в своей лаборатории. А теперь пошли, расскажем это командованию.

Лицо капитана рейдера было еще более настороженным и недоверчивым, чем раньше.

— У нас дела совсем плохи, — сказал Сенин. — Эпидемия распространяется. Сегодня нескольким больным стало хуже.

— Представьте себе, господин Сенин, мы это уже знаем, — с вызовом сказал капитан. — Только почему-то не от вас, а от администрации Сектора. Час назад мы получили по гиперканалу запрос, что мы собираемся предпринимать в связи с распространением эпидемии. Представляете, в каком я оказался положении?

— Сочувствую, — склонил голову Сенин. — Видимо, врачи уведомили Сектор по своим каналам. Поверите вы или нет, но у них информация появляется чуть раньше, чем у меня.

— Какая информация? Что вы паясничаете? Вы без врачей не видите, что у вас серьезная эпидемия?

— Вижу, не сомневайтесь. Я вижу даже больше, чем врачи.

— Что вы имеете в виду? — капитан подозрительно прищурился.

Сенин подвинул клавиатуру и быстро набрал: «ЭТО МЫ ПРИВЕЗЛИ БОЛЕЗНЬ». И затем одним нажатием клавиши отправил это на рейдер. Даже если его сейчас подслушивали, перехватить такую передачу вряд ли было возможно.

Капитан прочитал сообщение и изумленно уставился на Сенина.

— А подробнее? — потребовал он.

— Все подробности здесь. — Сенин помахал перед экраном картой памяти. — И вы их немедленно получите. — Он выставил в сторону капитана палец. — И больше прошу не говорить со мной таким тоном. Я знаю свое дело, и я делаю его хорошо.

Капитан некоторое время жевал губы с очень надменным видом.

— Ладно, — сказал он. — Вы хоть еще не больны?

— Мы не больны. Эпидемия пока затрагивает лишь тех, кто долго здесь живет. Но всё может измениться, — Сенин с сожалением улыбнулся. — А теперь хотелось бы узнать, что вы собираетесь делать.

— Мы собираемся не принимать скоропалительных решений.

— В этом я не сомневался. Высаживаться в пораженную зону вы, конечно, поостережетесь.

— А зачем нам высаживаться? — разозлился капитан. — Чем мы поможем? У вас там есть специалисты-медики, которые знают свою работу ничуть не хуже наших…

— Один из них уже заражен, — вставил Сенин.

— Мы высадимся тогда, когда посчитаем нужным. Продолжайте действовать по утвержденному плану и не забывайте отчитываться перед нами самым подробным образом. И не сомневайтесь, что мы окажем любую помощь, которую посчитаем целесообразной.

— Я и не сомневаюсь. Прилетайте хотя бы трупы собрать, — сказал Сенин и помахал рукой в погасший экран.

Гордосевич, который сидел тише воды и слушал весь разговор, поднялся из своего угла.

— Чего он так разговаривает? — спросил он.

— Не знаю. — Сенин безразлично махнул рукой. — Может, просто не любит нас с тобой.

— Командир. — Гордосевич порывисто вздохнул. — Я забыл сказать… В общем, у Вельцера сегодня эти чертовы пятна тоже появились.

Беда пришла гораздо раньше, чем Сенин мог ожидать Уже через день он услышал из-за окна какой-то нездоровый шум и поспешил на улицу.

По улице бежали люди. Их было немного, как и всегда в утренние часы, но они целенаправленно куда-то двигались. Что-то случилось.

В нескольких кварталах от дома он увидел мужчину, которого мимоходом знал. Этот человек несколько дней назад дал Сенину фонарь и пожаловался, что у него болеет дочь.

Сейчас он стоял на коленях, прямо на мерзлой земле, и навзрыд плакал. На руках у него висело безжизненное тело девочки-подростка.

— Смотрите, люди, смотрите! — говорил он, преодолевая судороги в горле. — Это моя девочка, мой цветочек, она умерла, умерла…

Странно, но никто к нему не подходил. Никто не утешал, не пытался увести в дом. Зеваки стояли полукольцом на отдалении и просто молча смотрели, хмуря брови. Словно сама смерть еще кружила вокруг тела девочки и грозила остальным.

Неизвестно, сколько бы это продолжалось, но пришел врач Голберг. Под мышкой он тащил складные пластиковые носилки. Он подошел к осиротевшему отцу, что-то сказал ему в самое ухо, тот несколько раз кивнул, сказал: «Забирайте, конечно, теперь забирайте».

Гольберг разложил носилки и опустил на них тело. Поискал глазами в толпе, ища помощников, но люди как-то съеживались от его взгляда и невольно прятали глаза. Потом он увидел Сенина.

— Вы-то хоть поможете? — Сенин кивнул.

— Расходитесь, — сказал врач зевакам. — И поменьше болтайте языками. У этой девочки было слабое здоровье, она умерла вовсе не от болезни. Я повторяю, здоровым людям лишай ничем серьезным не угрожает. Держитесь в рамках и не распускайте языки, не наводите панику.

— Куда вы ее? — спросил Сенин.

— Сначала на вскрытие, — хмуро ответил Голберг. «У него ведь тоже две дочери», — подумал Сенин. Пока они тащили носилки, он то и дело смотрел на мертвую девочку. У нее были белые тонкие руки, она и в самом деле выглядела слабой и давно больной. Он не помнил, встречался ли с ней раньше. И он ничего не чувствовал сейчас. Он не чувствовал даже ее веса, она была очень худой и легкой.

Просто совершенно чужой мертвый ребенок.

Позже Сенин поговорил с Валенски и узнал, что при вскрытии у нее обнаружили многочисленные тромбы в кровеносных сосудах. Грибок-убийца пышно разрастался на внутренней поверхности вен и артерий. Она умерла не от слабого здоровья, а именно от грибка. И не было никаких причин надеяться, что эта участь минует остальных заболевших.

Еще двое умерли на следующий день. В поселении началось тихое помешательство. Те, кто еще не носил на своей коже розовых пятен, собрали вещи, набили мешки припасами и выбрались за периметр. Вокруг поселения появились крошечные палаточные городки, повсюду к небу поднимались струйки дыма от костров.

Столовая, пара мелких магазинчиков, аварийный склад — всё было частично разграблено. Никто уже не думал о соблюдении приличий.

Поселение опустело. Лишь возле лаборатории, где работали медики, теперь начали собираться люди. Все они были больны. Страшная молчаливая толпа часами стояла в некотором отдалении от входа в лабораторию и ждала чуда.