Даниэль Дакар - Три грани мизерикорда [litres]

– И что нам с этим делать?

До сих пор Анатоль молчал, но сейчас решил, что пора бы вмешаться. Выкладки Барта и Агаты представлялись ему если и не безупречно логичными, то, по крайней мере, имеющими право на существование. Но кое-какие моменты оставались не озвученными. Потому, вероятно, что в силу неполного владения информацией не были приняты в расчёт. А принять стоило.

– Могу я поучаствовать в обсуждении проблемы? – негромко спросил он. Искреннее возмущение, прозвучавшее в «Естественно!» Агаты согревало душу. – Тогда так. Если я правильно вас понял, вы достаточно обоснованно предполагаете, что сознание, записанное на матрицу, имеет не слишком много общего с тем Дмитрием Десницей, которого вы знали.

– Со здравым смыслом – тоже, – невнятно промычал Барт. Пироги исчезали с поражающей воображение скоростью: пилот явно заедал стресс.

– Тогда у нас имеются два потенциально острых момента.

– Почему – два? – спрыгнувшая со стойки Агата вернулась в кресло и требовательно уставилась на Анатоля.

– Потому что перед тем, как что-то предпринимать по коррекции сознания, надо решить, как его перенести на мозг.

– А что тут решать? – Платина положил недоеденный пирог на тарелку и подался вперёд. – Ты думаешь, у Хадсона не справятся?

– Да они-то справятся… а о корпоратах вы забыли? Расследование наверняка ведется, и вряд ли совсем уж идиотами. Выращивание клонов и аутентиков здесь, на Манки, дело вполне привычное, а вот перенос на мозг полученного продукта сознания с матрицы, промаркированной «Vitae Serve»…

– А на корпорацию недавно был совершён налёт.

Мгновенно сообразившая, что он имеет в виду, Агата вскочила, подошла к окну и сменила настройку. Залитый солнцем ухоженный сад исчез, ему на смену пришёл синевато-серый ледник на склоне горы и, далеко внизу, могучий водопад. В комнате сразу стало сумрачно и неуютно, но, судя по всему, именно этого эффекта и добивалась доктор Ставрина.

Кивнув пейзажу, она принялась расхаживать по комнате, разворачиваясь на каждом восьмом шаге и слегка шаркая подошвой на каждом четвертом. Некоторое время это были единственные звуки, нарушавшие тишину. Тук, тук, тук, шарк-тук; тук, тук, тук, шарк-тук; разворот. И снова.

Ковер на полу гасил стук подковок на каблуках сапог, но не до конца. Так прошли две минуты. Три. Пять. Агата всё металась из стороны в сторону, безостановочно, как хищник в клетке, ссутулившись, заложив руки за спину и бодая неуступчивый воздух лбом опущенной головы. Тук, тук, тук, шарк-тук…

– И не просто налёт на корпорацию, а налёт на лабораторию, в которой хранились матрицы, – заговорила она, наконец, продолжая ходить туда-сюда. – И у тех, кто проводит расследование, есть все основания полагать, что приходили именно за матрицами. А если ими руководит не полный дебил и у него есть агентура на Манки – а она есть, то связать концы труда не составит. Да даже и без агентуры, просто незаметный человечишка в клинике решит подзаработать.

Трейси уважительно покивал, подтверждая ее рассуждения. Нет, господа, всё-таки общение с женщиной, которой не приходится разжёвывать всё подряд, имеет свою прелесть. Здорово быть самым умным, кто бы спорил, но иногда – утомляет.

– Хорошо, – вопреки сказанному девушка нахмурилась. – Очень хорошо. В смысле отвратительно. Надо подхватываться и вывозить тело и матрицу туда, где их смогут совместить, не привлекая излишнего внимания. И не просто совместить, а поправить по ходу дела возникшие неполадки. Но вот куда? Земля отпадает, Закат… вряд ли, не знаю я там таких специалистов, даже не слышала о них. Коррекцию-то сделают, не вопрос, а вот наложение матрицы на мозг… риск здесь неприемлем, в процессе переноса матрица обнуляется, а копировать их умеют только на Дине. Надо лететь, но… у нас нет адреса, джентльмены. По меньшей мере глупо прислушиваться к стартовому пистолету, если ты понятия не имеешь, в какой стороне финиш.

И тут Анатоль понял, что пришло время действовать, и быстро. Действовать, исходя из самых шкурных соображений: насколько он успел узнать Агату, безопасность окружающих требовала наличия у нее чётко поставленной задачи. А поскольку он не только был окружающим, но намеревался и впредь оставаться таковым…

Полчаса спустя Барт умчался в порт, чтобы поторопить тех, кто занимался обслуживанием нового корабля. Назван он был, кстати, «Misty Hedgehog», и Агата, поглощенная сборами, выкроила-таки несколько минут на объяснения по поводу странного имени [12], попутно добавив ещё парочку выражений, связанных с ежами. К слову сказать, почему засунутый в чемодан ёж должен быть счастлив [13], Анатоль так и не понял, просто принял как данность.

Сам он, не дожидаясь даже ухода пилота, связался с дядюшкой, и ещё через час адрес у них был. Уяснив суть проблемы, старый контрабандист попросил немного времени на прикидки, а потом настойчиво посоветовал лететь на Ариэль. Там непростого пациента и его сопровождающих уже ждал предупрежденный Капитаном Недом добрый доктор Анри Жак.

Взятый напрокат спортивный кабриолет катил от космопорта, обходя город по касательной. Неспешно так катил. Торопиться было особенно некуда – до назначенного времени встречи оставалось ещё минут сорок.

Сидевший за рулем Анатоль молчал, и Агата была благодарна ему за это. Они… не то чтобы поссорились. Просто в первый, хотя наверняка не в последний раз не сошлись во мнениях по поводу проблемы и методов ее решения.

Суть дела заключалась в том, что, уже на борту «Misty Hedgehog», доктор Ставрина узнала имя своего коллеги, к которому они направлялись в данный момент. Узнала – и сильно встревожилась.

Само по себе имя «Анри Жак Марат» значило не так уж много: каких только совпадений не бывает. Но вот известие о том, что они земляки и доктор Марат также уроженец Волги… это уже совпадением быть не могло. Надо полагать, не так уж много водилось на ее родной планете докторов с таким именем. И как минимум с одним Агата была знакома лично.

Кстати сказать, его репутация как врача была безукоризненна, и поводов для беспокойства вроде бы не наблюдалось. Если бы не одно «но»: Анри Жак Марат, которого знавала тогда ещё Агата-Собеседница, был травматологом-трансплантологом. Талантливым, способным пришить уши к пяткам с полным сохранением функций слуха… но всё-таки трансплантологом, а не специалистом по нейрофизиологии и выправлению перекосов сознания. Более того, однажды, в частной беседе, состоявшейся в той самой клинике на островке в океане, Анри Жак со смехом заметил Агате, что психиатрию ненавидел всегда. И через необходимый трансплантологу курс продрался с огромным трудом.

Разумеется, прошло пять лет. Но Агата, в отличие от Анатоля и Платины, реалии медицинского мира представляла себе хорошо. Она допускала, что за это время трансплантолог, пусть даже ненавидящий психиатрию, может переквалифицироваться. Но заработать имя и репутацию? И, главное, соответствующий опыт? Вздор. А тот Анри Жак Марат, с которым им предстояло встретиться, был отрекомендован Недом как «лепила высшей пробы».