Дмитрий Градинар - Жестокая гвардия неба [litres]

– Кислотные дожди? Как бывает в Японии или еще где-то?

– Скорее, суперкислотные ливни, которых нигде еще не бывало.

– Ого! – Находившийся рядом Вобан мелко перекрестился.

Ну вот, подумал Камаев, первый претендент на возвращение с орбиты уже есть.

– А что дает компьютерное моделирование? – К разговору подключился и Сотера, только что завершивший курс обязательных занятий на спецтренажерах.

– Хороший вопрос! А вот что оно дает!

Боше коснулся клавиатуры. На экране возникло изображение земной поверхности. И все пространство над какой-то областью было забито быстро перемещающимися, выстроенными в каком-то порядке, будто движущийся танковый строй, коричневыми облаками.

Они казались почти одного размера. Нереальные. Не-хаотичные. И невероятно опасные для всего живого.

– Лучше бы ты этого не показывал, – удрученно проговорил Тола.

Камаев понял, что не ошибся. Скоро психические перегрузки дадут о себе знать, выльются в нервные срывы, апатию, депрессию, раздражительность. Во все то, что исключает нахождение на орбите. МКС слишком дорогая игрушка, чтобы позволить управлять ею людям, потерявшим власть над эмоциями.

Камаев отмечал, что и сам далеко не безупречен. Первым признаком стала бессонница. Уже четвертые сутки он не мог уснуть без препаратов и без аудиоплеера, под привычный набор мелодий. В конце концов, даже очередность музыкальных композиций стала казаться ему неправильной, а это уже признак раздражения. Внезапно захотелось вниз, к привычной силе тяжести, в свежее постельное белье. И пусть хоть тысячи таких коричневых чудовищ плывут по небу, пусть хоть все пески пустынь начнут шагать по миру, пусть тают все ледники…

В итоге, не дождавшись наступления сна, он стер все песни с флеш-карты, оставив лишь одну. Включил плеер на бесконечный повтор. Прослушал песню два, три, четыре раза. Вздрогнул, когда вдумался в слова, которым раньше не придавал такого значения. И слова обрели совсем иной смысл.

Втайне Камаев ждал какой-то подсказки, какого-то знака. В призрачном, приглушенном свете обитаемого блока он открыл глаза. И слушал. Снова и снова.

«Те, кому нечего ждать, отправляются в путь. Те, кто спасен. Те, кто спасен…»

– Дож, мы уходим…

Эту фразу Винч произнес днем, когда все спали. Потом он тоже уснул.

– Мы уходим, Дож… – бормотал он снова и снова, то выныривая из сна, то погружаясь обратно.

Для тех, кто оставался в городе, все изменилось до неузнаваемости. Днем люди отсыпались. Их жизнь начиналась ночью. Жизнь без света. Некоторые смельчаки пользовались потайными фонарями, узкий луч которых высвечивал небольшие пятна. Такой род освещения почти всегда оставлял жестокое небо равнодушным. Но все равно это был риск. Как дразнить смертельно опасного зверя. Несколько человек погибло, стоило им направить этот тусклый луч вверх. Если и раньше было известно, что лазерная указка-брелок, направленная на тучу во время грозы, способна спровоцировать молниевый разряд, теперь для этого хватало любого источника света. Молнии находили цель безошибочно.

А Винч неожиданно оказался среди самых востребованных людей в городе, потому что видел в темноте лучше остальных.

– Ноктолопия! – пояснил тот самый полковник в отставке, что помог организовать Кларе работу, превратив радиостанцию в координационный центр по противодействию стихии.

Раньше он служил в военно-морской разведке, и ему было известно кое-что особенное.

Умение Винча открылось случайно, он и сам не подозревал, что обладает этим талантом.

– Что за барахло вы притащили? Кому нужны конфеты или флаконы с клеем?

– Разве в темноте разберешь… – буркнул один из волонтеров. – Думали, батарейки…

В одной из пачек были спиртовые салфетки.

– Ну, вы даете, пацаны! Вы рисковали ради конфет, китайского клея и салфеток!

– Мы что, виноваты, что в магазинах продается все подряд? Окончится эта ерунда, будем отстреливать этих, ну, которые расставляют товары, чтоб нас задурить.

– Мерчандайзеров, – подсказал Дож. – Страшное слово!

– Во-во! Натыкают ерунды в лучших местах, чтобы люди раскошеливались…

– При чем тут магазины? – изумился Винч. – А эмблема конфетной фабрики? Что, в самом деле, не видите?

– Нет, – раздосадованный волонтер поднес упаковку к самому лицу, – а ты видишь, что ли?

Спустя час Винч с Дожем оказались в здании радиостанции и вживую познакомились и с Кларой Гуччо, и с полковником.

– Ноктолопия! – два или три раза повторил полковник.

И задумался. А потом прищелкнул пальцами.

Следующей ночью, вперемежку с музыкой и скудными новостями, Клара методично разъясняла, что такое ночное зрение, и просила откликнуться всех, кто им обладал. Еще через сутки в студию пришли четверо. На следующий день, вернее следующей ночью, еще трое. Но первым все-таки был Винч. И первенство ему принадлежало не только в этом.

На третью ночь полковник устроил конкурс. Все восемь «ноктолопов», как их быстро окрестила Клара, должны были подробно передать описание местности, какой они видят ее ночью, а утром определяли, насколько удачно у них это вышло. Потом такое же испытание проводилось, чтобы определить, кто способен прочесть надписи в условиях ночной темноты.

– Это еще зачем? – удивился Винч.

– Чтобы узнать, способны ли вы ориентироваться по указателям и читать уличные таблицы, – ответил полковник.

У кого-то лучше получалось первое, у кого-то второе. Винчу великолепно удавалось и то и другое. Так он стал ноктолопом номер один.

– Вот что, – сказал полковник, когда испытания окончились. – Тебе придется провести группу за город. Я объясню, для чего это нужно, но только поверь, важнее дела сейчас нет.

– Отключать баллистические ракеты? – ужаснулся Винч.

Все, находящиеся рядом, дружно покатились со смеху.

– Ну, почти…

Когда Винчу и еще десятерым участникам планируемой вылазки объяснили, в чем дело, Винч почувствовал себя неуютно. Как будто он уже пробирался среди притихших кварталов и пригородных усадьб, где наверняка полным-полно мертвецов. Зрячий в ночи поводырь для десятерых волонтеров, среди которых было четверо солдат с автоматами, два сапера с набитыми до верха рюкзаками и еще трое каких-то специалистов в области радиоэлектроники. Десятым должен был пойти сам полковник.

– А остальные? Ну… ноктолопы? Если со мной что-нибудь случится? К тому же я совсем не знаю пригород и тамошние дороги.