Кристофер Руоккио - Ревущая Тьма [litres]

– Ким Хе Сон, барон… бывший барон Мунсина.

Значит, не ниппонец. Мандари?

Я повторил его жест, невероятно удивленный тем, что за мной, пока я был без сознания, ухаживал нобиль, владевший целой планетой.

– Адриан Марло. Мой отец – архонт Делоса.

– Делоса! – вытаращил глаза старик. – Это же в Орионе! А из какой констелляции?

– Виктория. – Я не видел причин лгать.

Старик побледнел и вскочил так быстро, насколько позволяли его старые кости.

– Вы из пэров? – Он поклонился. – Милорд, я… я не знал.

– Барон Ким, я нижайший из пэров, – ответил я. – Это я должен поклониться вам, когда смогу пошевелиться.

– Чепуха, чепуха! – возразил старик и уселся на оттоманку. – Носитель звезды Виктории и родственник его величества не должен кланяться мне. Мой прадед был всего-навсего кораблестроителем. – Он дотронулся до рубиновой броши, которой был заколот его пластрон. – Но вы так молоды! Слишком молоды, чтобы быть здесь? – произнес он вопросительно, озираясь вокруг.

Проследив за его взглядом, я увидел множество седых голов и вдруг понял, что все здесь, кроме меня, были стариками, пусть и сохранившими величественную осанку.

– Что это за место? – спросил я наконец, не додумавшись до лучшего вопроса. – Что за тюрьма?

– Тюрьма? – удивился лорд Ким. – Тюрьма? Нет-нет, мой мальчик, нет. На Воргоссосе нет тюрем. Оскорбившим Вечного предлагается выбор: стать одним из его солдат или быть, гм, изгнанным.

– И кто выбирает первое? – серьезно спросил я.

– Те, гм… те, кто не хочет замерзнуть до смерти на поверхности. – Он взмахнул руками и продолжил махать, когда я снова попытался встать. – Лежите, лорд Марло! Вы еще не пришли в себя после оглушения. Упадете!

Я действительно пошатнулся, ударившись бедром о диван. Выругался, привлекши внимание нескольких благородных особ поблизости. Повисла тишина.

– Сон, он в порядке? – спросила дама, чья кожа напоминала кору тикового дерева.

Лорд Ким утвердительно поднял руку, однако подставил мне плечо. Я покачнулся, но старик был надежной опорой.

– Где стража?

– Какая стража? – непонимающе переспросил Ким.

– Мне нужно узнать, что с моими друзьями, – объяснил я. – Со мной были пятеро. Трое мужчин и две женщины. Их тоже должны были задержать.

Ким Хе Сон по-отцовски похлопал меня по плечу:

– Их наверняка разместили подобающим образом. С ними все хорошо, но им придется ждать отдельно от вас. Попробуйте передать им сообщение.

– Ждать? – огрызнулся я.

– Ну… – недоуменно моргнул старик. – Да!

– Чего ждать?

Я поковылял к двери, обращая внимание на мягкие ковры под ногами.

Ким уперся, но я оттолкнул его. Дошел, спотыкаясь, до стены, привалился к ней и остался там. Это все, на что у меня хватило сил. Колени дрожали, и я никак не мог заставить их прекратить.

– А вы разве здесь не по той же причине, что и все? Это приемная Вечного. Сюда приходят просители.

– Это не тюрьма? – спросил я.

– Парень, можешь смело уходить! – крикнул другой старик. – У тебя, в отличие от нас, еще вагон времени, а голем вызывает не по очереди. Я уже две недели жду аудиенции.

– Две недели? – парировала седовласая женщина в белом вечернем платье. – Арчибальд, я потеряла счет дням с тех пор, как прождала полтора месяца, а это было уже несколько недель назад!

– А я здесь уже почти год, – вставил еще один незнакомец.

Барон Ким склонился ко мне и сказал:

– Мы все ждем очень долго. Вечный присылает за нами голема, когда ему заблагорассудится. – Старый мандари заломил руки. – Ему нравится заставлять нас ждать.

– Я маркиза Сарматии! – объявила дама в белом, невыразительно стуча тростью по толстому ковру. – Это публичное оскорбление, говорю вам, оскорбление!

– Маркиза, а я – великий герцог Милинды, – ответил внушительного вида мужчина, лишь немного ссутуленный возрастом. – И что с того?

– Все мы здесь лорды, – дипломатично заметил барон Ким.

– Я простой торговец специями! – возразил мужчина, серое лицо которого напомнило мне старого вилика с Эмеша. – А Пардос вообще художник!

– А вы кто, незнакомец? – спросила меня маркиза Сарматии.

Убедившись, что колени перестали дрожать, я выступил вперед, лишь сейчас осознавая, что со мной нет моего меча.

– Адриан, – представился я, охлопывая карманы шинели в поисках оружия. Должно быть, забрали стражники.

Спохватившись, я вспомнил, какой эффект произвело мое представление на старого мандари, и поправился:

– Адриан Анаксандр Марло, из констелляции Виктории, с Делоса.

– Чушь! – воскликнул один из лордов. – Что такой сопляк здесь забыл?

– Фредерик, это не чушь, – ответила какая-то темнокожая женщина. – Наместники Делоса действительно Виктория, ветвь Возничего… Несколько тысячелетий назад одна имперская принцесса вышла замуж за наместника Делоса. Если дом Марло оттуда и имеет кровные связи с наместниками, то этот мальчик – пэр.

– На вид похож… – заметил великий герцог Милинды, поправляя шафрановый плащ.

Стиснув зубы, я выслушивал малоприятное мне обсуждение моей семейной истории. За те годы, что я был наемником, все это казалось мне донельзя банальным, хотя вовсе таковым не являлось. В древности, возможно, было проще. Тогда правителю достаточно было лишь провозгласить себя таковым и заставить других поверить в свое могущество настолько, чтобы в него продолжали верить, даже когда оно иссякнет. Говорят, что сам Александр, почитаемый многими как праотец нашей Империи, однажды спросил схоласта Диогена, зачем тот роется в груде костей. Диоген отмахнулся от молодого императора, сказав, что ищет кости отца Александра, но не может отличить их от костей рабов.

Теперь все было иначе.

Мы убеждены, что наша цивилизация – продукт наших трудов, хотя в действительности все наоборот: мы – ее продукты. Ее дети, взращенные за ее стенами. Когда первые маги Высокой коллегии изменили генетический код первых палатинов, они шагали нога в ногу с имперской цивилизацией, отвечая требованиям эпохи и вознаграждая тех, кто завоевал мерикани. Когда пришло время этим палатинам рожать собственных детей, они поступили аналогичным образом, и в результате эта традиция стала восприниматься как закон природы. Стала законом природы. Человечество окончательно разорвало любую связь с нашими покойными, оплакиваемыми родичами, – шимпанзе, потому что между нашим образом жизни, нашей культурой больше не было ничего общего.

Сколько еще времени пройдет, гадал я, пока палатины точно так же отделятся от изначального человека? Забудем о Диогене. Сколько времени понадобится, чтобы даже слепой Гомер смог отличить кости нашего императора от костей раба? Не много. Представители старинных имперских домов – особенно пожилые дамы – изучают генетические признаки, свойственные отдельным констелляциям. Эти дамы способны назвать род нобиля по малейшим деталям лица и тела. В юности я считал это игрой. Теперь я мудрее. Старые женщины не играют в игры, и величайшая ошибка – верить, что для участия в чем-то необходимо проявлять к этому интерес.