Кристофер Руоккио - Ревущая Тьма [litres]

– Тридцать пять! – воскликнул Ким. – Да вы совсем еще ребенок! – Он улыбнулся белоснежной улыбкой. – Неудивительно, что вы так плохо играете в шахматы.

Служанка воспользовалась моментом, чтобы предложить мне фруктовых пирожных. Вспомнив совет Кима брать сколько влезет, пока предлагают, я взял пару малиновых с шоколадом и поблагодарил гомункула. Та ушла в водовороте бронзовых шелков.

– Тридцать пять… – повторил барон, качая седой головой. – Знаете, когда мне было тридцать пять, не существовало никаких сьельсинов. Никакого Крестового похода! – Он махнул рукой, едва не расплескав чай. – Да, были времена… Так на чем мы остановились? Ваш ход?

Спустя несколько дней я стал куда лучше играть в лабиринтные шахматы.

В легионах существуют четкие предписания относительно обращения с пленными. Их необходимо кормить дважды в день по графику. Им необходимо предоставить спальное место – пусть даже просто одеяло на полу. Они должны видеть смену дня и ночи. Есть и другие правила, но в бетонном зале-каземате я размышлял только над этими тремя. Как я уже упоминал, двойняшки-служанки появлялись, не соблюдая какого-либо графика. Я засекал время. Иногда они приходили через считаные часы друг за дружкой, иногда их не было видно целые сутки. И каждый раз, когда они появлялись, старики и старухи вскакивали, с надеждой ожидая увидеть не тележки с едой… а служившего властелину голема Юмэ.

Все это время зал продолжал освещаться желтыми лампами. Смотреть здесь было не на что, если не считать тусклых, почти однотонных картин и пыльных бархатных гобеленов. Интерьер не менялся. От постоянного пребывания на свету можно было сойти с ума. Нерегулярное питание не доставляло мне неудобств. А вот без темноты приходилось несладко, и я довольствовался тем, что сооружал из шинели своего рода полог.

Никто меня не тревожил. Даже великий герцог Милинды.

На девятый или десятый день моего нестрогого заключения двери открылись. Палатины бросились к ним гурьбой, как кошки к хозяину. Даже я поднялся, закрыв голограмму, которую читал с терминала, – «Историю Джаддианских войн» Импатиана. Я собирался еще раз попробовать переправить со служанками послание Валке и остальным, ведь, вопреки уверениям барона Кима, отправить сообщение в открытую мне так и не позволили.

Но из дверей не появилось ни тележек с едой, ни служанок в полупрозрачных одеждах. Добрых пять секунд не было видно никого, и кошачья стая принялась возбужденно перемяукиваться. Палатины с волнением и предвкушением шептались, сбиваясь все ближе к дверям.

В зал с тихим гудением вошла фигура. Никакого шипения, клацанья и скрежета дьявольских шестеренок.

Создание, вошедшее в зал, разительно отличалось от кошмарных тварей, что я видел на «Загадке часов». Его конструкция и внешний вид были изящны. Движения – идеально человеческими, фигура – андрогинная, с узкими бедрами и плоской грудью. Одежды на нем не было, ведь не было и плоти, которую нужно было прикрывать. Большая часть корпуса была мутно-серой, но там и сям виднелись яркие электрумовые вставки, отражавшие свет. Под хрустальными панелями на бедре и плече можно было заметить латунные механизмы.

– Юмэ… – прошептал барон Ким, переминаясь с ноги на ногу рядом со мной.

Голем покрутил головой, вытягивая клапаны и связки шеи. Его лицо было выпуклым, цвета слоновой кости. Глаз всего один – черный, украшенный золотой филигранью, нарисованный на месте левого глаза. Такая маска была бы к месту на балу эпохи Ренессанса.

Легко, с грацией и осанкой авалонского артиста балета, машина подняла руку:

– Леди Катерина Домиция Арфлер, баронесса Варадето, прошу вас выйти вперед. Хозяин готов вас принять.

По толпе пронеслась волна, шепот усилился. Вперед шагнула чернокожая старуха; остальные отступили, оставив ее в нейтральной зоне между собой и андроидом. Скрюченная женщина в грязном, но сверкающем драгоценными камнями парадном платье выглядела крошечной. Она спешила, хотя ей приходилось опираться на серебряную трость, и, несмотря на легкий, естественный трепет перед одноглазым големом, я не почувствовал в ней страха.

Андроид легко крутанулся на пятке и предложил даме руку. Желание поскорее покинуть это место возобладало над страхом перед машинами, и она без возражений приняла помощь.

– Сэр, – сказал я, выходя вперед; я не знал, как еще обратиться к андроиду. – Минуточку вашего внимания.

Сервоприводы загудели, и Юмэ повернул голову под неестественным углом. Он молчал. Я вдруг понял, что филигрань под единственным глазом маски – это стилизованная золотая слеза, сбегающая по гладкой щеке робота.

– Меня, – я не мог сказать «арестовали», – меня привели сюда с пятью спутниками. Трое мужчин, две женщины, одна из них дриада. Меня держат здесь уже больше недели, и я до сих пор не знаю, что с ними случилось, живы ли они. Мне сказали, что здесь позволено передавать сообщения свите. Могу я отправить сообщение?

В черном глазу угольком загорелся тусклый красный огонек.

– Вам не позволено, – произнес андроид с отточенно вежливой интонацией и отвернулся.

– Почему?

Робот осторожно отпустил руку леди Катерины Домиции и повернулся ко мне – сначала выкрутив голову на сто восемьдесят градусов, а потом и все тело.

– Уверяю, ваши спутники чувствуют себя хорошо.

– Можно с ними увидеться?

– Вам не позволено, – повторил робот с тем же тоном и модуляцией, как и прежде.

Я засомневался, обладает ли андроид собственным интеллектом или является лишь марионеткой, в которую загрузили заранее подготовленные реплики.

Хлопнув в ладоши, будто готовящийся к пению кантор, он добавил:

– Хозяин даст вам аудиенцию.

– Когда?

– Когда за вами пришлют, – ответила машина. – Здесь есть те, чьи дела важнее. Дождитесь своей очереди, лорд Марло. Проявите терпение… Впрочем, если вам некогда ждать, вы всегда можете уйти.

С этими словами андроид развернулся и взял леди Катерину Домицию под руку.

– Зря вы это сделали, – шепнул барон Ким. – Теперь будете ждать еще дольше.

Прошла еще неделя. Я успел прочесть все четыре тома «Истории Джаддианских войн» и половину избранных пьес драматурга Бастьена. Старый комедиант был весьма проницателен, но его архаичный стиль чересчур напоминал фарс, и я бросил. Доступа к инфосфере у меня не было, и приходилось ограничиваться содержимым собственного терминала. Библиотека у меня была немаленькая, но состояла в основном из авторефератов. Я не был судоходцем, и на «Мистрале», как и прежде на «Фараоне» и «Бальмунге», для меня почти не находилось работы. Оставалось читать. Я перечитывал заметки Валки и голограммы о руинах Тихих в Калагахе на Эмеше, на Озимандии и Садальсууде.