Алекс Орлов - Один в поле воин [СИ litres]

– Да, говорит. Однажды я всего один лишь раз попробовал шидоммарин – Фредди уговорил. Так более материального глюка я не испытал за всё время учёбы. А это, поверь мне, аргумент.

– Но это было не видение, это надолго стало моей ежедневной практикой. К тому же после такого рода питания происходит также и процесс отправлений естественных нужд.

– Вот как?

– Представь себе. Потом я стал дальше работать в этом направлении и научился не только насыщаться, но и создавать образы каких-то необходимых мне вещей.

– То есть ты сейчас можешь ещё одну кровать сделать?

– Видишь ли, – произнёс Вилли и, почесав бороду, положил ногу на ногу, – всё не так просто. Система сопротивляется, ей не хочется тратить ресурсы на всякую непонятную ей фигню. Поэтому ты создаёшь какой-то образ, надеясь получить его в реальности, а она его разрушает как ненужный, паразитный проект. И только твоё упрямство, в конце концов, заставляет её подчиниться – осознать, что наличие вот этого, например жёлтого стула, является необходимостью.

– То есть ты должен думать это каждый день?

– И каждый день, и каждый час.

– Ничего себе, – сказал Марк и покачал головой. Он знал, что значит сосредоточиться на чём-то конкретном. Такое часто требовалось при прохождении учебных контролей. Но и тогда приходилось прибегать к химии. В остальное же время его мысли были как вольные птицы – перескакивали с одного на другое. Как тут выдумать кровать?

– И что, потом кровать всё же появляется?

– Сначала она появляется на краткий миг. Стоить тебе усомниться в её существовании, как система тотчас пользуется случаем оптимизировать свои расходы. Однако, когда ты достаточно укрепляешь нужный тебе образ, он становится неразрушимым.

– Слушай! – воскликнул Головин, вскакивая от возбуждения из-за пришедшей к нему неожиданно мысли. – А нельзя ли придумать какой-нибудь спасательный ботик со всеми удобствами, а? И убраться отсюда? Такое возможно?

Вилли улыбнулся и погладил бороду.

– В своё время я и так, и эдак обдумывал этот вариант, но есть два «но». Первое – придумывать его нужно снаружи станции, а там эта система материализации образов уже не действует. По крайней мере, в такой концентрации, как внутри. А второе – мне это не очень-то и нужно, по крайней мере – пока.

– Что значит не нужно? Разве ты не в тюрьме? – спросил Головин, обводя рукой пространство вокруг.

– Присядь.

Головин снова сел на кровать.

– Пришло время выяснить, как ты попал сюда, расскажи.

– Ну, я учился в свободной зоне на Натирее. Хотел стать навигатором. Вернее, не я, а отец мне посоветовал. С работой плохо, а на навигаторов всегда спрос, потому что учиться на них трудно, и поэтому их мало. Потом мы с приятелем нашли пистолет, продали его, и за нами начали гоняться все подряд, и мне пришлось сбежать. Со всякими приключениями я добрался до Манговезии, мне там работу предложили. Не успел отработать и полного месяца, как на усадьбу напали. Босс с оставшимся персоналом сбежали на шаттле, потом пересели с шаттла на пассажирское судно, и там на нас ещё раз напали.

Головин сделал паузу, переводя дух.

– Короче, я попытался сбежать на аварийной капсуле, а один из этих гадов выдернул из её панели блок навигации. Прикинь, да?

– А мог просто пристрелить тебя?

– Вот именно. Я до сих пор помню его смех. Но потом как-то мне удалось вырулить на источник нестандартизированных излучений.

– Каких? – переспросил Билли.

– Ну, тех, которые не используются в навигации для ориентации судов, потому что их источники и сама природа не изучены. Они есть, но что это такое, до конца непонятно. Вот их и не стандартизируют.

– Понятно. Ну, у меня на последнем этапе была похожая ситуация. Тоже добирался сюда на спасательном боте.

– Хороший бот?

– Очень хороший. В комплекте с яхтой шёл.

– Ты бежал с яхты?

– Да. Там была ситуация, похожая с твоей. Выследили, послали погоню. Но у меня яхта скоростная была, они стали отставать, поэтому решили меня немного поджечь – ударили ракетой, однако что-то не рассчитали. Яхта стала разваливаться, я прыгнул в бот, и он сразу стартовал. А через мгновение взорвался топливный реактор. Видимо, вспышка засветила весь их диапазон, а мой бот приняли за один из обломков яхты, поэтому больше не преследовали. Несмотря на то что на боте вся аппаратура была в порядке, станцию эту я не видел. Спал крепко, а проснулся, когда мой бот на секторы разваливался в том самом «лифте».

– Прямо как я. А это была твоя яхта, Билли?

– Моя.

– Так ты богач?

– Ну, тогда я был человеком состоятельным, а теперь не знаю. Мой бизнес остался без управления, и неизвестно, справился ли мой заместитель.

– А кто за тобой гнался?

– Кредиторы. Вернее, их люди. Я задолжал большую сумму и не смог вовремя выплатить. Начались неприятности, я решил временно сменить место жительства, но у банкиров всё схвачено – они узнали и отправили за мной погоню.

– Понятно, почему ты не особенно рвёшься выбраться отсюда, – кивнул Головин.

– Нет, ну поначалу-то очень хотелось. Тут же никаких условий для жизни не было, – сказал Билли, осматриваясь, как в первый раз, – но, как я уже говорил, теперь, когда моя жизнь здесь наладилась, я стал смотреть на это заточение уже иначе. Знаешь, я столько времени жил с этой тревогой, которая отравляла мне жизнь, что, когда здесь обжился, стал иногда чувствовать себя по-настоящему счастливым. Хочу ли я обратно? В перспективе – конечно, хочу. Но пусть обо мне забудут. А бизнес я могу начать заново.

Прошло ещё какое-то время. По словам Билли, два дня, и Головин ему верил, поскольку тот был здесь старожилом.

Он в любой момент мог сказать, какая температура окружающего воздуха, который час и какой по счёту виток сделала станция за последние сутки.

На вопрос – как он всё это определяет, Билли пожимал плечами и говорил: просто чувствую. И поди проверь – никаких часов и термометров в обычном понятии на станции не было. А собственные наручные часы Головина ходить перестали.

Всё то время, что Марк находился на новом месте, он только спал до одурения и ел привезённые припасы. Билли их больше не касался, понимая, что Головину они нужнее.

Он уже пытался заняться с новичком специальными упражнениями, благодаря которым в будущем Головин должен был научиться обходиться без привычной пищи, однако тот пока был не готов и лишь пялился на Билли осоловелыми глазами.

На третий день новичок почувствовал себя лучше, но стал замечать, что из-за отсутствия на станции душа он стал плохо пахнуть. К тому же ему было неловко, ведь он спал на матрасе Билли, правда, на полу. А хозяин довольствовался жёсткой кроватью.