Сергей Нуртазин - Уничтожить Бессмертного [litres]

Праздник набирал обороты. Гимнасты, стоя на аэродисках, парили над рекой, удивляя зрителей исполнением невероятных кульбитов, жонглированием лазерными факелами и упражнениями с разноцветными лентами. Зазвучала музыка, вторя ей, снующие в небе авиакары и флаеры то и дело издавали протяжные, мелодичные сигналы, выражая свою солидарность с теми, кто празднует великую победу. Вечернее небо озарилось разноцветьем салютов и панорамами световых шоу.

– Жаль расставаться, но мне пора на дежурство. – Мангати виновато улыбнулся. – Иначе Бойко, как говорили предки Никиты, намылит мне шею.

– Или как говорили твои предки, отдаст на съедение крокодилам, – пошутил Жиховин.

– Точнее, на съедение профессору Ферано. Эх, везет же некоторым! Повышение звания, месяц отдыха и поощрительная неделя развлечений на Груммале. Бойко явно к тебе благоволит. Хотя, бесспорно, ты заслужил. До свидания, Джейн. – Бугамба дотронулся ладонью до плеча девушки. – А вас, новоиспеченный капитан Службы Безопасности Времени, я попросил бы отойти на минуту, надо мне с тобой посекретничать.

Никита и Мангати отошли в сторону. Понизив голос, Мангати сказал:

– Она ждала тебя, приятель, и очень переживала, поэтому постарайся сделать из этого выводы.

– Я подумаю над твоими словами.

– Думай быстрее, капитан, пока птичка не улетела.

Попрощавшись с Никитой, Бугамба прыгнул на оранжевую ленту бегущей дорожки.

Никита и Джейн сидели на берегу реки, медленно несущей воды мимо города на юг, к теплому морю. На ее темной глади, лениво покачиваясь, отражались небесные светила, редкие фонтаны салютов и Старый город, ставший заповедником в связи с подписанием Всемирной Конвенции по сохранению культурного наследия человеческой цивилизации. Старый город на противоположном берегу реки тоже праздновал победу, но более скромно. Он, как старый дед, поглядывал с высоты прожитых лет на веселящегося внука, давно переросшего своего предка. Он хранил историю: раскоп древнего поселения каменного века, белокаменный храм времен княжения Владимира Мономаха, мощные стены и башни крепости шестнадцатого века, купеческие и мещанские постройки более позднего времени, плавно переходящие в постройки советского периода и так далее до кварталов трехтысячных годов. Точнее, историю хранили люди, которые жили в Старом городе: историки, реставраторы, архитекторы, гостиничные служащие, экскурсоводы.

Затихающий шум праздника в Большом городе остался в стороне. Никита и Джейн сами не заметили, как очутились за пределами светящегося всеми цветами радуги многоярусного гиганта. Шелест травы и деревьев, плеск воды, звездное небо, вид Старого города – все это успокаивало, гасило возбужденное состояние, вызванное всеобщим ликованием.

– Как здесь хорошо и спокойно, – произнесла Джейн.

– А как красив Старый город. Сходим туда завтра, погуляем? – Никита любил бродить по кварталам заповедника. Это было похоже на путешествие во времени.

– Конечно, с удовольствием… Посмотри, какое восхитительное небо!

Никита поднял голову. Небо действительно показалось ему необычайно красивым и даже родным, наверное, из-за определенного расположения звезд, которое можно увидеть с Земли в это время.

– Ой, звезда падает. Ты загадал желание?

Никита молча смотрел на освещенное луной лицо девушки. Что он мог ответить? Он мог бы загадать встречу с друзьями: Олегом, профессором, Дружиной, Лешко и, конечно… с Любомилой. По возвращении с задания он узнал от начальника отдела Бойко, что повторное посещение миров, откуда он вернулся, для него закрыто навсегда. С этим приходилось мириться.

– Почему ты молчишь? О чем ты думаешь? – спросила Джейн. Никита протянул руку и провел ладонью по рыжим волосам девушки. Уж больно в лунном свете была она похожа на Любомилу. Ему почему-то подумалось, что именно с ней он свяжет свою судьбу. Почему? Потому что он чувствовал ее любовь, обращенную к нему, потому что и в его сердце зарождается ответное чувство к этой рыжеволосой девушке.

– Ой, Дружинушка! Ой, Атеюшка! Какими судьбами пожаловали в мой лес! – Лешко спрыгнул с ветки дуба на тропу. Лошади шарахнулись в стороны.

– Вот нежить! Коней хворыми сделаешь, – пробасил Дружина, едва удерживая на месте коня.

Дав животным успокоиться, всадники спешились и с радостью поприветствовали старого друга.

– Рад зрить вас, други. Куда путь держите? Ужель пораньше до меня не могли добраться, вона стемнело совсем.

– Держим мы путь в Княжин, по делам важным, да вот по пути решили навестить старого конокрада.

– Кто, Дружинушка, старое помянет, тому глаз вон.

– Шуткую я, Лешко, уж прости меня. А чтоб не серчал на меня, вот тебе медок из цветов полевых, от нас с Атеей, да лапоточки от старосты Липосвиста.

– За гостинцы благодарствую. А что внучка Липосвистова, Любомила?

– Сына родила. Уж год скоро богатырю. Добрыней назвали.

– Скоро и у тебя, Дружина, чада народятся, чую их в чреве жены твоей. – Лешко протянул ладони в сторону Атеи. Дружина вопросительно посмотрел на жену. Атея смущенно отвернулась. – Не одного вижу, не двух, трех витязей подарит тебе любая.

– Трех?! Ну, Лешко, ох и порадовал!

– Тебя порадовал, а вот Никиту порадовать не пришлось. И где сейчас Никита, Альберт Венедиктович? – Лешко кинул взгляд в небо, будто пытаясь разглядеть между звезд названных друзей. – Гляди-кось, сверкнуло в небесах! Может, други наши возвернулись?

– Ты скажи, Кощей возвернулся.

При упоминании Кощея Лешко вздрогнул:

– Типун тебе на язык. Гляди, беды не накликай. Хватит нам одного чудища. С тем-то едва справились, да и то с помощью Никиты, прохвессора да Олега. Слышно ли про него что?

– Молвят, изошел князь Рюрик, так, умирая, он княжение над Ладогой да Новым градом передал Олегу вместе с сыном Игорем. А то, что сверкнуло, – это светила небесные наземь падают. Об этом мне Альберт Венедиктович сказывал. Не единожды видел я. На то примета есть. Молвят, ежели подумал о человеке али промолвил и светило с небес упало, знать, и тот человек о тебе подумал…

Полтора десятка ладей, похожих в темноте на стаю огромных черных лебедей, прибившихся на ночлег, стояли у правого берега Днепра. На палубе одной из них лежал князь Олег, конунг и владетель градов Ладоги, Новгорода, Белоозера, Изборска и прилегающих к ним земель, признавших власть Рюрика и ныне плативших дань ему – Олегу. Князь возлежал на медвежьей шубе, устремив взор в усеянное звездами небо. Рядом, разбросав во сне ручонки, спал четырехлетний Ингвар, или по-славянски Игорь, маленький княжич, сын Рюрика – варяжского конунга племени Русь. Олег отвлекся от созерцания звезд и посмотрел на светлочубого мальчишку, спавшего сладким детским сном. На ум пришли слова Рюрика, сказанные им перед самой смертью, свидетелем которой стали он, Олег, знахарь и десяток приближенных воинов дружины. Тогда, облизывая языком потрескавшиеся губы, князь слабеющим голосом промолвил последние в своей жизни слова: