Марк М Одер - Конец Антропоцена [publisher: SelfPub]

– Я хочу быть зачислена в роту командира Смирнова, – сказала Арина.

Ковальский сказал:

– Наталья, зафиксируйте ответ солдата о зачислении в роту командира Смирнова.

Наталья кивнула и записала что-то в несколько журналов.

Арина стояла и размышляла о своей дальнейшей судьбе, как вдруг Ничипоренко схватил за локти Смирнова и Ковальского. Он зашипел так громко, что все услышали:

– Вы что, оба совсем ох…ли, б…ть? Это баба должна быть в моей роте! Отказывайтесь от своих претензий. Она будет у меня в роте!

Ковальский навис над Ничипоренко и спокойно сказал:

– Никто ни от чего отказываться не будет, Серег. Это понятно? Никто ради твоих хотелок отказываться не будет. Тема закрыта. Иди лучше в медпункт сходи. У тебя кровь течет из-под повязки.

И он указал на левую щеку Ничипоренко.

Ничипоренко зарычал:

– Эта сука должна быть в моей роте, уроды! Отказывайтесь! Иначе я вас…

Закончить он не успел. Вперед выступил Смирнов:

– Урод тут один. Ты за своими словами следи! То, что ты сынок генерала, ничего тебе не дает. Ты в таком же положении, как и мы. И никто никаких слов брать назад не будет. Иди к врачам. Лечи лицо, лечи голову. Ты пьян и неадекватен. Разговор закончен.

И он проследовал к Наталье и расписался о принятии в роту Арины.

Ничипоренко хотел было покинуть испытания, но поскольку они еще не закончились, ему напомнили, что нужно оставаться и руководить испытаниями до конца. Так что Ничипоренко куда-то отошел, а потом вернулся.

Испытания продолжились.

Ковальский выбрал почти весь свой лимит по зачислениям. Он успел к себе зачислить пять из двенадцати женщин. Арина была единственной женщиной, зачисленной к Смирнову. А Ничипоренко забрал к себе шесть остальных.

Арине было не по себе от этого. Но к Ничипоренко попали как раз самые агрессивные дамы из всех, что прошли до конца. Ковальский укомплектовал себе роту очень грамотно. У него был, пожалуй, лучший состав из всех рот: сильные, умные и достаточно спокойные по характеру бойцы.

У Смирнова рота была более разрозненной, но в то же время состав ее получился очень интересным. Нет, бойцы роты Смирнова не были такими универсальными во всех направлениях, как у Ковальского, тут, скорее, были люди, каждый из которых был хорош в одной или двух дисциплинах.

А вот у Ничипоренко была очень странная рота. Зачисленные в эту роту походили более всего на каких-то уголовников и бандитов. И все они были под стать самому Ничипоренко.

Итоговые соревнования закончились. Солдаты расписались о зачислении в роты. Наталья объявила всем, что в ее казарме остаются все, кто зачислен. У всех был выбор: они могли сгруппироваться со своими новыми сослуживцами, а могли остаться на своих местах. Но теперь каждый день им предстояло заниматься согласно расписанию каждой конкретной роты и готовиться таким образом к отправке на фронт.

Еще Наталья сказала, что расписание будет вывешено завтра с утра. А сегодня у них есть половина абсолютно свободного дня. Они могут отдыхать, гулять и знакомиться с бойцами своей будущей роты.

В данный момент в каждой роте на территории части присутствовали младшие офицеры, а также часть солдат. Примерно около двадцати – двадцати пяти человек. Остальные находились в увольнении и уже скоро должны были прибыть обратно в расположение своих рот. Это еще порядка двадцати человек. Также к концу недели должны были прибыть солдаты из разбомблённой части около Брянска. Тогда уже на каждую роту будет распределено до тридцати пяти человек. Дальше Наталья объявила, что сегодня в шесть вечера, после ужина, следует подойти на главный плац, где генерал Килько поздравит всех с распределением и расскажет, куда, после прохождения обучения здесь, необходимо будет прибыть для полного распределения.

В общем, все это можно будет узнать вечером – поняла Арина. А пока все могли передохнуть и насладиться последним свободным днем.

Арина собиралась присоединится к Герману, Алику и Ивану, но тут ее окликнула Наталья:

– Арин, зайди, пожалуйста, прямо сейчас в палатку к командиру Смирнову.

И Наталья показала на одну из палаток, что стояли неподалеку.

Это были новейшие мобильные палатки. Они были сконструированы так удобно, что четыре бойца могли их поставить и надежно закрепить, затратив при этом минимум усилий и потратив на установление палатки не более десяти минут. Это значительно экономило человеко-ресурсы и время, затраченное на развертывание части.

Арина зашла в палатку, ее командир стоял у стола, на котором были аккуратно разложены какие-то бумаги. Рядом со столом выстроились стулья. Смирнов повернулся к Арине. Теперь она увидела его лицо в подробностях. Это был красивый молодой светловолосый мужчина. Правильные черты лица его были почти идеальными. Ровный овал лица, чуть выступавшие скулы, гладкая кожа. По коже было видно, что растительность на лице капитана почти не росла и бриться ему, в принципе, было нужно крайне редко. Но, кажется, он был не из тех, кто сильно бы переживал по этому поводу. У него были серо-голубые глаза и четко очерченные губы. Смирнов был крупнее Ничипоренко, но поменьше в росте и объёмах, чем Ковальский.

Командир Дмитрий Владимир Смирнов родился в семье потомственных военных. Отец сызмальства воспитывал в нем мужчину, практически запрещая матери заботиться о сыне. Отец с дедом являлись генералами Российской армии, а до этого – Советской армии. С двух лет они начали приобщать малыша Диму к «военной» жизни. Брали его в часть, на стрельбища, в походы. Дима рос смышленым мальчиком и уже к шести годам спокойно стрелял из пистолета, из лука и правильно метал лже-гранаты. Отец отправил его сразу в лучший кадетский корпус с интернатовским режимом, чтобы мать не могла мешать воспитывать из мальчика мужчину и будущего бойца. Мать украдкой приезжала к огороженному забору и наблюдала за сыном. Иногда Димка мог на несколько минут подбежать к этому самому забору. Но больше, как правило, побыть с мамой у него не получалось. Мать очень любила сына еще и потому, что больше детей родить она не могла. Не позволяло здоровье. А когда маленькому Диме исполнилось одиннадцать, его мама умерла. Она умерла не внезапно. Как оказалось, у нее был рак молочной железы. И она прожила с этим знанием больше года. Сначала она не хотела говорить сыну, а потом ей просто не дал этого сделать муж – отец Димы, чтобы не отвлекать бойца от учебы. Мать Димы умоляла отца дать ей проститься с сыном, привезти его из кадетского корпуса хотя бы на неделю раньше каникул, которые должны были случиться летом. Но отец сказал, что она потерпит, и ребенок, как положено, вернется домой летом.