Владимир Корн - Храм из хрусталя [litres]

Если разобраться, сами они и принудили меня к тому, чтобы начать действовать, с огромной вероятностью тут же поймать пулю. Вот этими словами «неплохой экземплярчик». После того, что я здесь увидел, оставалось только рисковать, настолько не хотелось через какое-то время стать похожим на человека, которого застрелили в затылок.

Первый выстрел я сделал, лежа еще на боку, едва только высунув из-под него кисть с револьвером. Попал – куда же мне было деваться? – в самого опасного из них, того, который направил на меня оружие. Выстрелил второй раз, теперь уже больше наудачу, катнулся по земле, выстрелил еще, а затем дважды. Надежды на то, что удастся положить всех четверых, у меня совсем не имелось. Вся она заключалась только в том, чтобы принудить их на некоторое время подчиниться самому могучему из всех наших инстинктов – инстинкту самосохранения. Который заставляет нас сначала отпрянуть от неожиданной опасности и только затем уже действовать. Не обязательно и не всегда, ведь он заключен в простой формуле – «бей или беги», и мне оставалось только надеяться, что у них сработает именно вторая часть.

До спасительных кустов было всего-то несколько метров, но еще ближе находился камень. Один из тех двух, на которые, образуя козырек, и легла плита молочного цвета. Пуля выбила фонтанчик земли настолько близко у головы, что левый глаз непроизвольно зажмурился от попавших в него частиц, вызвавших сильное жжение. Следующая чиркнула по камню где-то за спиной, но даже краткого промежутка между ними мне хватило, чтобы успеть укрыться.

В остальном все было очень и очень плохо. За одного из перквизиторов можно не беспокоиться: с дырочкой во лбу долго не живут. Но оставалось еще три, пусть даже один из них практически наверняка ранен, и два последних патрона в барабане нагана. Оружия настолько архаичного, что в создавшейся ситуации я даже не рискнул его перезаряжать, так много времени потребует операция. Откинуть на раме дверцу, поочередно освободить каморы от стреляных гильз, после чего вставить новые, а те необходимо извлечь из кармана разгрузки. Когда света катастрофически не хватает, левый глаз даже не думает открываться, а в другом слез столько, что пришлось тряхнуть головой, но помогло мало.

Где-то за плитой раздался утробный звук, который мне с трудом удалось идентифицировать как стон боли. Никогда прежде не подумал бы, что человеческий стон сможет доставить мне столько удовольствия и даже радости. Ведь означал он, что кого-то из тройки крепко зацепило, и теперь тот не представляет такой опасности, какой мог бы. Но в любом случае два патрона на троих – ситуация не из самых оптимистичных. И еще нож, который вряд ли сможет пригодиться в перестрелке. В очередной раз я проклял себя за то, что давно не поменял наган на что-нибудь более подходящее. И тут же себя одернул. Будь у меня другое, не пришлось бы просить пистолет у Трофима. И сейчас в руках даже револьвера не оказалось бы. И тогда бы лежать мне, крепко спеленатому, дожидаясь рассвета, решения своей дальнейшей судьбы и размышляя о тщетности бытия.

Пора было что-то предпринимать, но что именно? Если они полезут сразу с двух сторон даже вдвоем, шансов нет никаких. Особенно на фоне светлой плиты, где мой темный силуэт сразу же бросится в глаза. Решиться на рывок? И я с тоской посмотрел на кусты за спиной. До них не так далеко, но пространство открытое, и как его преодолеть, не получив пулю? Сразу надо было, после того как вскочил на ноги!

Переступил с ноги на ногу, пытаясь расслабить чрезмерно напряженное тело, когда внизу что-то хрустнуло. Громко так, и звук наверняка услышали те, кому не положено. И еще шум водопада. Если раньше он помогал, то теперь мог заглушить шаги крадущихся перквизиторов. В том случае, если они подкрадываются, а не заняли удобные позиции в надежде, что нервы у меня сдадут, и я сам подставлюсь под выстрел.

Передвигаться, когда согнулся почти пополам, довольно неловко, но как еще можно уменьшить себя как цель? Наклонная плита давала возможность видеть то, что творится справа от меня, и там было чисто. Оставалась левая сторона, куда я и направился. В любой момент ожидая выстрела в спину, если кто-нибудь из них, а то и оба, прикрытые этим недоделанным дольменом, давно уже не переместились в заросли, чтобы обойти. В левом глазу все еще резало, но он уже мог хоть что-то видеть. Что радовало – без глаза не останусь. Правда, не слишком: я левша, он у меня рабочий, но пользоваться им как следует не могу.

Когда в десятке метров впереди что-то пошевелилось, я, не раздумывая, выстрелил. Ведь вполне могло оказаться и так, что меня заметили, пытаются взять на прицел, и потому промедлить – это заведомо проиграть. И тут же едва не взвыл от досады. Ну надо же – попал именно в того, который уже был ранен! Ошибиться трудно – слишком его вопль походил на все предыдущие.

Теперь только и оставалось, что отчаянно рисковать, перезаряжая барабан револьвера. Утешало одно: враг никак не может знать, что в нем остался единственный патрон. Есть особая методика перезарядки револьверов подобной системы. Откручивается ось, вокруг которой барабан и вращается, после чего он вынимается из рамы, освобождается от гильз, снаряжается патронами, вставляется на место, после чего ось снова занимает свое положение. При наличии некоторой сноровки такой способ занимает куда меньше времени, нежели поочередное экстрагирование, а затем такое же заполнение камор. Он у меня появился после целой недели вынужденного безделья на одном из островов, где мы застряли из-за небывало высокого прилива, когда скуку убивали кто чем мог. Получалось довольно неплохо, но сейчас мне не удалось заставить себя поступить именно таким образом. И потому решил действовать обычно. Рухнув на корточки, крутил головой по сторонам, старательно прислушиваясь к звукам ночи. Патроны для нагана отличаются тем, что пуля у них полностью утоплена в гильзе для лучшей обтюрации. И потому после того, как в барабане появилось два новых патрона, у меня не было никакой уверенности в том, что теперь их три, ведь вместо стреляной гильзы я вполне мог удалить и целый.

Дальше мне стало совсем не до перезарядки, когда в камень рядом со мной ударила пуля. Взвизгнув, она срикошетила, к счастью, не задев. Стреляли из кустов справа, и это означало, что один из перквизиторов догадался туда переместиться. Одним прыжком я оказался за углом природного образования, надеясь, что там меня не встретят выстрелом в упор. Грохнулся на землю плашмя, чтобы стать еще меньшей целью, чем если бы оставался на карачках. Да что там, имейся хоть малейшая возможность, я бы полностью зарылся в песок, оставив снаружи только руку с наганом и голову. Когда в нескольких метрах среди кустов мелькнула тень, палец помимо желания дважды нажал на спуск. Шанс угодить был мизерным, но иного могло и не представиться. Вскрик услышал без всякой радости, поскольку он вполне мог быть вызван неудачным падением перквизитора. Все, надежды на то, что в револьвере имеется целый патрон, не было никакой. Помимо того, неизвестно, в какой каморе он находится и сколько раз придется щелкать курком, когда очередь дойдет до него. И будет ли у меня столько времени?