Эми Кауфман - Восход Авроры

Он пожимает плечами.

— У народа моей матери существует поговорка: «Ке'тма индаёна бе'трай…» — «Ты не будешь один, если идёшь дорогой правды». Я смогу пойти своим путём, если буду знать, что и ты следуешь своим. Исполняя твои желания, я чту, что Притяжение избрало меня. И мое предназначение — вернуться к своему народу. К войне, что раздирает нас.

Я вижу, чего стоят ему эти слова. Чего стоит сама мысль о том, чтобы уйти. И я понимаю, что это лишь оправдание. Лжец из него плохой, теперь мне становится ясно, чего я ищу. Я бросаю взгляд на винтовку. У него на ладонях кровь.

— Ты уверен, что это твоё истинное предназначение?

Он следит за моим взглядом и лишь крепче сжимает винтовку.

— Меня растили воином, Аврора.

Я искоса смотрю на него, желая, чтобы он встретился со мной взглядом, но он упорно сосредотачивается лишь на нашем окружении. И когда тишина затягивается, я обдумываю его слова. Мне приходит в голову, что он не единственный, кому нужно найти своё предназначение, свой путь.

Сказать по правде, я боюсь того, кем становлюсь. Если сосредоточиться, я ощущаю это внутри себя даже сейчас. Здесь происходит нечто важное. Я, несмотря на то, что я прекрасно сознаю, что являюсь частью всего этого, я боюсь, что потеряю саму себя. Если бы я смогла контролировать это, если бы я смогла вызвать свою суперсилу, я бы смогла остановить бой еще до того, как Кэт успели ранить.

Разве защита друзей не стоит такого риска?

Я начинаю думать о своем выборе попытаться удержаться на этой…едва контролируемой волне, попытаться управлять ею… или же она поглотит меня. И я буду барахтаться, пока не утону.

Глядя на Кэла, я осознаю, насколько мы похожи. Оба одиноки. Оба остались без дома. Наши пути выбраны нашими силами, которые нам не под силу контролировать. Он сказал, что никогда не слышал о сильдрати, который бы испытывал Притяжение к человеку. Быть во власти этого чувства…с воином, что сокрыт в нем… должно быть, это трудно.

— Мне так жаль, — наконец произношу я. — Что ты не можешь выбирать сам.

Он бросает на небо белый взгляд, солнечный свет сияет в его фиолетовых глазах.

— А луны выбирают орбиты планет? А планеты выбирают себе звезды? Кто я такой, чтобы отрицать Притяжение, Аврора? Когда ты сияешь ярче любого созвездия в небе?

Я смотрю на необычного парня рядом с собой. Так просто представить его с оружием в руках. Он прекрасен, вне сомнений. Но он всё тот же парень, который вырос в жестокости, с рубцами на вечно сбитых костяшках, с этой своей высокомерной грацией и ледяными васильковыми глазами. Но теперь, здесь, в этом невообразимом мире, я начинаю видеть открывающиеся возможности. В нём. В себе. В нас.

— Быть может, тебя воспитали воином, Кэл, — говорю я. — Но это не всё, что ты из себя представляешь.

Свободной рукой я сжимаю его ладонь. Сперва он вздрагивает от удивления. Но затем, легонько сжимает в ответ. Он смотрит на меня, а затем отводит взгляд.

— Что означает имя, которым ты меня называешь? — спрашиваю я.

— Бе'шмай? — переспрашивает он. — Ну… на языке людей нет подходящего слова.

— Что на счет других… неподходящих слов?

Он отвечает очень тихо.

— Возлюбленная.

Нас разделяет лишь пара биокостюмов и дождь из голубой пыльцы, и внезапно мне захотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда. Где-нибудь в тихом, теплом и укромном месте.

— Кэл, — говорю я, и нежным касанием руки останавливаю его.

Он внимательно оглядывает нас, затем поднимает голову, убеждаясь, что мы в полной безопасности, и только потом смотрит на щиток моего шлема. Я не выпускаю из руки пистолет, этот разговор очень важен, но я не хочу умереть в самом его разгаре… и я выпускаю его руку только для того, чтобы поднять её и положить ему на грудь, там, где находится его сердце… ну находилось бы, будь он человеком… И это мгновение отрезвляет, сам факто того, что я даже не знаю, как всё это происходит у сильдрати. Но это лишь одного из многого, что я хотела бы узнать.

— Я ценю всё то, что ты сделал, — тихо произношу я. — Что ты пытался избавить меня от всяческих обязательств. Не представляю, как тебе тяжело. Это было благородно.

Он откашливается, на мгновение теряя самообладание.

— Конечно, — шепчет он. — Ради тебя, я бы…

Я ощущаю, как его дыхание учащается, когда я прижимаю ладонь к рёбрам, но он стоит не двигаясь ради меня. Думаю, я смогла бы удержать его на месте даже кончиком пальца.

— Интересно, — тихо продолжаю я, — а ты смог бы сделать для меня одну вещь.

— Всё что угодно, — выдыхает он.

Не могу удержаться. Я кротко улыбаюсь.

— Быть может, ты смог бы позволить мне составить о тебе собственное мнение? Не хочу давать обещаний, которых не смогу сдержать, но тебе не приходило в голову, что дай ты мне шанс узнать тебя получше, я смола бы ответить тебе взаимностью?

Он вглядывается в мои глаза сквозь лицевой щиток шлема, я вижу, как кончики его ушей покрываются румянцем.

— Нет, — тихо отвечает он. — Не приходило.

Очень — очень осторожно, я обхватываю рукой ткань на груди его биокостюма, медленно привлекая его к себе. На моих щеках высохшие слезы, и я отчетливо вижу каждый оттенок в его фиолетовых глазах, порез на щеке там, где её поранил осколок Триггера. И когда наши шлемы соприкасаются, мы настолько близко, что я могу сосчитать каждую его ресничку.

И ради меня он стоит неподвижно.

— Я не знаю, что будет дальше, — тихо произношу я. — Но почему бы нам не посмотреть, к чему нас это приведёт? Предлагаю выяснить это вместе.

— Ты бы… — Слова умолкают, пронизанные надеждой.

— Я не сильдрати, — бормочу я. — Я не могу вот так вот запросто без памяти в тебя влюбиться. Но если ты прекратишь…

— Быть придурком? — слабо улыбаясь, подсказывает он.

Не могу сдержаться. Смеюсь.

— Может быть, — отвечаю я. — Тогда у нас появится шанс увидеть, что из этого выйдет. Ты бы смог пойти на такое?

Знаю, это вопрос не из лёгких. Я прошу его обнажить своё сердце лишь за тем, чтобы проверить сможет ли девушка другой расы полюбить его. То о чем я его прошу… ведь если связь так крепка, ему станет невыносимо больно, если он просто уйдет, а я даже не знаю, смогу ли предложить нечто ему взамен.

Но мы так похожи. И в нём есть нечто такое.

Думаю, ради этого стоит рискнуть.

Он отводит взгляд, обдумывая вопрос, и на этот раз мое дыхание учащается, в ожидании его ответа. Я лишь могу считать удары сердца. Я насчитываю десять, когда он поднимает на меня взгляд, мы всё еще близко, наши шлемы касаются друг друга.

— Да, — бормочет он.

— Да, — эхом повторяю я.

В его улыбке такая нежность, что у меня в животе появляются бабочки. А затем из динамика юнигласа Кэла раздается голос Финиана.