Ян Бадевский - Лимб

Что ж, переговоры — удел слабаков.

Это верно.

Как верно и то, что худой мир лучше доброй войны.

— Они хотят положить конец всему этому, — сказал Ольгерд вслух. — Вот что главное. Не важно, кто силен, а кто слаб. Я на стороне того, кто решит остановиться первым.

Вячеслав уставился на своего лучшего ученика.

Долгим, изучающим взглядом.

Тихо произнес:

— Зрелым ты стал, Ольгерд из Ламморы. Зрелым и мудрым. Странствия тебя изменили, причем в лучшую сторону. Ты прав, конечно. Отправляйся к богам, поговори с ними. Сделай так, чтобы в этом мире стало чуточку меньше зла.

Ольгерд вздохнул.

Следующая фраза далась ему с трудом:

— Наставник, компромисс между Посторонними и Демиургами возможен лишь в одном случае.

Вячеслав смотрел на мастера тяжелым взглядом.

Брат Внутреннего Круга понимал.

И очень хорошо.

— Падение Дверной Сети, — закончил Ольгерд. Слова камнями падали на стол и катились от человека к человеку. — Магия исчезнет. Руны перестанут работать. Скиты рухнут вниз. Всё, что мы знаем, изменится. Навсегда.

А еще Храмы утратят всяческий смысл. И Гильдия Ножей канет в небытие. Вместе с Гильдией Магов, порталами, фамильярами и другими привычными вещами.

Наступит хаос.

И никому не дано знать, чем всё это закончится.

— Я — Хозяин Дверей, — сказал Вячеслав. — И по всем законам должен тебя остановить.

Ольгерд пожал плечами.

— Значит, мы сразимся, брат. Здесь и сейчас.

Навсикая с ужасом смотрела на Наставников.

Мерт напряглась.

— Нет, — глаза Вячеслава стали грустными. — Не сразимся. Я отпускаю тебя, Знающий-на-Перекрестках. Иди и постарайся сделать так, чтобы наш дом уцелел. Торгуйся, веди переговоры. Спасай вселенную. Но помни о том, кого ты оставляешь за спиной.

Тулгар вытащил свою лодку на берег и начал неспешно разбирать снасти. Улов сегодня был небогатый, но для прокорма семьи вполне достаточно. На дне лодки трепыхались зеркальные марлоки — их можно запечь или пожарить на углях.

Деревушка, в которой с незапамятных времен жили предки Тулгара, на протяжении трех столетий входила в состав княжества Эл. Династия Элов правила крепкой рукой, не ввязывалась в чужие конфликты и стояла на страже собственных интересов. Земли княжества располагались на северо-восточном побережье Пацифиды. Когда началась Великая Война, старый князь закрыл все границы, послал лесом тандрадианцев и могучих королей запада. Чутье подсказывало князю, что добром дело не закончится. Так оно и вышло. Битва была проиграна, а на континент вторглись озлобленные чужаки. Бородатые северяне — свирепые, татуированные, украшавшие себя шрамами и кольцами. Узкоглазые улкундарцы, мастерски владеющие своими неправильными, без крестовины, мечами. Дисциплинированные и хорошо вооруженные трордорцы, обрушившие на укрепленные западные города паровые катапульты и стенобитные орудия. Небесные жители, поливавшие противников огнем и железными ядрами с высоты своих браннеров. А хуже всех были дзуары — высокие и бледнокожие, с тонкими конечностями и хлипкими на вид мускулами. Дзуары перемещались на дирижаблях, а в искусстве владения оружием им не было равных среди людей. Пришельцы быстро завоевали север Пацифиды и пошли дальше, но народы Тверди намекнули иномирцам, что пора умерить аппетиты. Это и спасло княжество Эл от резни.

Виллинстром — поселение приграничное и оттого стратегически важное. Рядом с рыбацким поселком стояла крепость, внутри которой разместился гарнизон из тридцати воинов. Севернее простиралась граница, отделявшая княжеские владения от дзуарских. Условная линия проходила через полноводное русло Бунга и восточные отроги Темных Уступов. Там, по слухам, обитали горцы-шаманы, научившиеся своими заклинаниями обрушивать на врагов лавины и оползни. Нехоженые и мрачные места, в которые даже дзуары лезть побаивались.

Тулгар одно время подумывал о том, чтобы переселиться с семьей на юг — подальше от странных и непредсказуемых иномирцев. Потом решил, что овчинка выделки не стоит. Южные границы примыкали к колонии Северного Альянса — крохотному анклаву, в котором поселились отъявленные разбойники и головорезы. Бородачи строили быстроходные дракхи, на которых ходили вдоль побережья Пацифиды, грабили торговцев и плохо защищенные поселения. Изредка на южных рубежах княжества происходили кровопролитные стычки, слухи о которых просачивались и в Виллинстром.

Тяжелые времена.

Жестокие нравы.

Оторвавшись от своего занятия, Тулгар выпрямился и приложил ладонь козырьком ко лбу. Солнце мешало рассмотреть деревушку в подробностях, но что-то рыбаку не понравилось.

Тишина.

Безжизненность.

К обеду рыбаки возвращаются с лова, вытаскивают лодки на берег, лениво перебрасываются пустыми фразами, интересуются успехами друг друга. Отцов встречают босоногие ребятишки. Детвора бегает по песку, ищет громадные витые раковины и всякую ерунду, выброшенную волнами. Кто постарше — помогает тащить улов, весла и снасти. Иногда появляются и жены — те, что помоложе.

А тут — никого.

Совсем.

Над крайними домишками не поднимались дымные струйки. Значит, никто не готовил. Не варилась рыбная похлебка, не запекался хлеб, не жарились овсяные лепешки.

Сердце Тулгара кольнуло тревогой.

Не бывает так. Сколько он живет на свете, а не бывает. Есть у поселка свой внутренний ритм, который ни с чем не перепутаешь. Солнце в зените — рыбаки возвращаются. Их встречают. Дома кормят сытным обедом. Из дымоходов текут к небесам серые струйки.

Дурные предчувствия нарастали.

Тулгар не стал выгружать рыбу, развешивать снасти на просушку и взваливать на плечо весла. Вместо этого он вытащил из чехла на поясе стальной нож и быстрым шагом направился в сторону деревни. Сапоги увязали в сером песке, дюны громоздились серповидной дугой. Пришлось забрать влево — туда, где меж высоких камней завивалась еле приметная тропка. Сделав два витка по узкой дорожке и вскарабкавшись на гранитный вал по ступеням древней лестницы, Тулгар застыл в тихом ужасе.

Ближайшие к морю дома выглядели странно — издалека он не понимал, что с ними не так. Вблизи предстала картина... нет, не разрушения. Чего-то непостижимого и сверхъестественного. Казалось, Виллинстром посетил сумасшедший великан, вознамерившийся нашинковать дома остро отточенным тесаком. Глинобитные хижины и добротные каменные здания пострадали одинаково. Вкривь и вкось, через стены, крыши, окна и дверные проемы, пролегли аккуратные срезы , вдоль которых даже штукатурка не обсыпалась. Куски домов сползли по этим срезам, обнажив внутренности жилых пространств. И — тела. Засыпанные пылью, рухнувшими балками и перекрытиями. Мужские, женские и совсем крохотные — детские. Многих добили теми же хирургически точными ударами, которые расколошматили сами хижины. Над трупами и липкими красными лужами начали кружить извечные спутники смерти — мухи.