Юлия Горина - Приговоренный к смерти

— Ты мне еще стремя подержи, — многообещающе проговорила она, направляя лошадь след в след за конем полудемона. Тот ничего не ответил. Добравшись до плато, Джабир спрыгнул с седла и бросил Берте поводья.

— Привяжи, сама не удержишь! — крикнул он, поворачиваясь к пустыне лицом. Из груди Джабира вырвалось глубокое утробное рычание дикого зверя — он возвращал себе истинный облик. Закрепляя поводья вокруг скалистого уступа, Берта видела, как спина полудемона расширилась, наливаясь железными мускулами, как расширились и без того массивные плечи — и кафтан разошелся по шву на спине, не рассчитанный на то, что ему придется вмещать в себя тело демона. Шея приобрела красноватый оттенок, а над головой проступили рога.

Кони испуганно заржали, рванулись в сторону, но камень держал их надежно.

А Джабир, перекинув молот из руки в руку, подошел к краю плато — и размашисто спрыгнул на хребет, устремляясь навстречу отряду. Золотые скакуны, почуяв запах демона, с жалобным ржанием заметались под седоками…

Берта вздохнула. И принялась спускаться по тропе вниз. Добравшись до края хребта, опустилась на колени и принялась разгребать песок: Берта не знала, как ее магия отзовется в песках Шадра, но надеялась, что земля не подведет.

Лязг оружия не отвлек ее от занятия. Надрывное ржание коней превратилось в плач. Земля под ногами содрогнулась, потом еще раз… Сделав наскоро маленький надрез на руке, Берта растерла ладонями несколько капель и, погрузив руки в землю, подняла голову, чтобы увидеть, что происходит.

Две лошади бились в песке, поднимая вокруг себя рыжее песчаное облако. Их раны, захлебываясь кровью, питали пустыню алым дождем. Под одной из лошадей корчилась фигура в черных одеждах. Чуть поодаль без движения лежал ахъят с побелевшим восковым лицом. Четверо всадников кружили возле Джабира, опасаясь подойти ближе. Над ними сияли щиты, а в руках ослепительным огнем вспыхивали мечи. Джабир ловко отбивался от них молотом, время от времени используя топот, но на порванном кафтане влажно поблескивало темно-фиолетовое пятно.

Выдохнув, Берта начала свое заклинание. Рисунки на ее руках ожили, засветились золотом — и магия с неожиданным шипением потекла в землю, расчерчивая круг.

А через пару минут мертвый ахъят поднялся.

Вытаращившись на него, самый молодой воин замешкался — и Джабир с размаху угодил его лошади в шею. Конь захрипел и рухнул, как подкошенный, роняя всадника. Вскинув руку, полудемон атаковал его щиты огненным потоком. Щит истончился, но в это мгновение к Джабиру подскочил другой ахъят, пытаясь пробить демонический щит, невидимый глазу, но тут в бой вступил оживший мервец…

А между тем Берта уже с трудом удерживала ладони в земле. Ей казалось, что магия не только истекает из ее рук, но и вливается ей в ладони, обжигая вены. Краем глаза она видела, как меняется рисунок барханов. Как будто перед приливом…

Поднятый ею второй покойник тоже вступил в бой, но пустыня уже собиралась волной. Еще мгновение — и все начнется.

Ударив одного из ахъятов оцепенением, Джабир издал раскатистый вопль, от которого встали дыбом волосы. Кони бешено шарахнулись в сторону от хребта, увязая в песке…

Берта, выдернув руки из земли, бросилась на скалы. Волна обрушилась вниз, превращая пустыню в расплавленный металл. Она видела, как Джабир взвалил застывшего воина себе на плечо и отошел к центру хребта.

Через четверть часа все закончилось.

Берта ждала Джабира на плато, свесив ноги с края обрыва.

— Сильно досталось? — спросила она, когда полудемон уже в человеческом облике поднялся к ней с добычей на плече.

— Не очень, — отозвался тот, с тяжелым вздохом присаживаясь рядом.

— Не ожидал, что их окажется не так уж просто выпить?

Джабир кивнул, и добавил:

— А еще я не ожидал, что ты умеешь вызывать приливы.

Берта солнечно улыбнулась.

— Я тоже. И давай договоримся на будущее: ты — не Рик, и впредь все твои планы я хочу знать заранее. В том числе, касающиеся сражений. А теперь снимай кафтан — я тебя немножко подлечу. Ты мне нужен живой и здоровый.

Джабир поднял на нее потемневший взгляд.

— Если бы я знал…

И умолк на полуслове, опустив глаза.

— Не нужно, — проговорил он. — Я уже в порядке. Демоны до определенной степени умеют подлечивать себя сами. Но я очень благодарен за твои слова.

Берта с укором зыркнула на него, но Джабир продолжал:

— Должен признать, у ахъятов очень сильна защитная оболочка духа. Боюсь, не сумею я проникнуть в его мысли. Поэтому придется воздействовать… другими методами.

У Берты на губах появилась зловещая усмешка.

— Это не беда.

Странный звук прервал их беседу: не то голос животного, не то стон безумца.

Джабир обернулся на пустыню одновременно с Бертой, и увидел два черных силуэта выбирающихся из песка ахъятов. Они странно, неловко двигались и монотонно постанывали от каждого движения.

Встревоженный полудемон вскочил на ноги, сжимая молот в руках. Берта, широко распахнув глаза, уставилась на ахъятов.

А потом один из них обернулся.

Пустыня почти не тронула его одежд, но сожгла почти всю мякоть с лица и шеи. Из глазниц смотрела пустота. На правой скуле виднелся потемневший кусок плоти, нос полностью сгорел, а проглядывающие кости были не белого, а красного цвета, отчего весь череп походил на зияющую рану. Но при этом мертвец все равно двигался, ощупывая дорогу костяными пальцами.

Он склонил голову, будто вглядываясь в Берту своими отсутствующими глазами, и с неожиданной быстротой пополз по направлению к скале.

С губ Джабира сорвалось что-то на шадрском, Берта отшатнулась от края.

— Джабир… — проговорила она, не в силах отвести взгляда от устремившейся к ним фигуры на песке. — Джабир, это же мои мертвецы… Что с ними не так?! Я ведь ими уже не управляю!..

Рик рассчитывал, что отдых придаст ему сил, но вышло все наоборот. Подремав около часа возле озера в обнимку с посохом, он очнулся до смерти голодным и разбитым: в последний раз по-человечески ему удалось поесть только утром предыдущего дня, а пустой желудок — это слабые руки и колени. Тихо выругавшись, он попытался подняться и, неловко шевельнув плечом, едва не вскрикнул от неожиданной острой боли. Рик осторожно, стиснув зубы, стянул кафтан с плеча и оттянул широкую горловину рубахи, чтобы взглянуть на себя.

За время отдыха темные корневища раны стали значительно больше. Несколько самых длинных даже спустились ему на грудь и раздулись, став толщиной с палец. Сама рана тоже выглядела отвратительно: кожа вокруг нее покраснела и опухла, а из нее самой сочилась какая-то прозрачная дурно пахнущая жидкость.