Дарья Андреева - Лазурь

И вот, видя, как его напарник медлит, высматривая что-то, только ему понятное в явно опасном мутанте, сталкер уверился в одном: если ничего не делать, то из похода не вернется никто. Он выстрелил, целясь в голову, но трясущиеся от страха руки подвели.

Аня в это время как раз сдвинулась назад, и пуля пролетела прямо перед ее лицом, сухо звякнув о кольцо фильтра и смяв его внутрь наполовину. Противогаз дернуло в сторону, и лицо обожгло такой болью, что девушка взвыла, схватившись за голову.

Почему? Она же ничего не сделала!

– А чтоб тебя! Чего палишь, идиот? – Сталкер со странным ружьем сомневался в том, что мелкое худое существо в противогазе может быть опасно. Он привык, что мутанты атакуют сразу, а не пытаются выдавить из себя что-то похожее на слова, но, к несчастью для всех троих, его напарник был иного мнения.

– Это прыгун! Ты что, не видишь? Это прыгун! – Впечатления от бесчисленного множества рассказов, намеренно приукрашенных товарищами, рисовали в воображении жуткие картины, заставляя не слишком опытного сталкера видеть несуществующие вещи. Оттого его голос едва не срывался, а руки тряслись при попытке перезарядить заклинивший так некстати автомат. – С ними нельзя медлить! Стреляй, Лохмач! Стреляй!

– Ты сдурел, Муха? – Мужчина обернулся, нахмурившись. Состояние товарища вызывало у него куда больше опасений, нежели необычное поведение мутанта. – Нельзя так вот, не разобравшись, палить!

– Иди ты к черту, дурак старый! Совсем крыша поехала! – Оружие задорно щелкнуло, сигнализируя о готовности, и сталкер нацелил его на согнувшуюся от боли фигуру. – Мутантов в упор не видишь! Я тут с тобой подохнуть не собираюсь!

Аня прижимала маску к лицу и пыталась заглушить пульсирующую под пальцами боль. Зачем было стрелять? Что она сделала не так?

От обиды в горле проснулся знакомый зуд.

Нет, нельзя! Они испугаются!

Девушка из последних сил старалась держать себя в руках, несмотря на страх и боль, до последнего надеясь на мирный исход.

Не стреляйте! Пожалуйста, не стреляйте! Я просто хочу домой!

Аня очень старалась сказать эти слова вслух, но вместо них выходило нечеловеческое мычание и хриплый вой. Поврежденное горло наотрез отказывалось воспроизводить привычную речь. Она проговаривала это в своих мыслях снова и снова, уже не зная, на что надеяться, но когда увидела, как один из сталкеров заколебался, ей вдруг показалось, будто он (как такое возможно?) ее понимает.

Однако Аня так и не узнала, что было на самом деле.

Грохнула короткая очередь, и левое плечо обожгло, ударило, что-то просвистело прямо над головой, запахло паленой резиной. Девушка вскрикнула, отшатнулась, схватившись за руку, по которой ручейками потекла кровь. Она пока не понимала, что последний выстрел запросто мог снести ей голову, и только по чистой случайности слабые нервы стрелявшего и отдача, сместившая прицел вверх, спасли ей жизнь.

Почему? За что?

Аня сжимала ладонью свежую рану на плече, но кровь все равно просачивалась сквозь пальцы.

Я же ничего не сделала! Неужели они думают, что я мутант?!

Сталкер нажал на спусковой крючок, выпуская новую очередь. Его напарник что-то прокричал, но выстрел заглушил слова. Ни одна из пуль не попала в цель.

Зачем вы причиняете мне боль? Зачем хотите убить? Я не сделала вам ничего плохого, так почему я мутант?

Обида и боль колючим комком подступили к горлу. Почему на мольбу о помощи она получает пулю? Разве они не видят, как она страдает, сколько пережила, чтобы найти хоть кого-то в этой чертовой Зоне!

Нет, это не я мутант. Это вы, сумасшедшие, с оружием в руках, готовые убивать все, что ваш больной мозг сочтет ненормальным. Вы и есть настоящие мутанты!

Колючий комок боли вырвался наружу вместе с яростным ревом и утонул в густых низких облаках, заставив отпрянуть сталкера со странным ружьем, а его напарника окончательно сойти с ума. Не переставая вопить срывающимся голосом что-то про мутантов и монстров, он принялся палить, даже не пытаясь целиться. Страх, порожденный собственным воображением, оказался куда опаснее реальности.

Аня ушла с линии огня еще до того, как раздались новые выстрелы. Сталкер с автоматом оказался на удивление медлительным: глупый и неповоротливый урод с бесполезным куском железа. Вот он, настоящий монстр. Теперь Аня это понимала.

Несмотря на боль в плече, движения давались ей весьма легко. Тело словно само знало, куда и как нужно повернуться, чтобы очередная пуля прошла мимо, словно вовсе не Аня управляла им, а кто-то другой, более ловкий и сильный. Казалось, вместе с пришедшим к ней осознанием, кто есть кто, внутри проснулась новая Аня, доселе спавшая в теле старой, как в инкубаторе. И эта новая умела намного больше прежней.

Пока сталкер, названный Лохмачом, растерянно пытался перехватить оружие, все еще ошарашенный внезапным рычанием, девушка метнулась в сторону, так что он оказался между ней и свихнувшимся стрелком. А в следующую секунду, когда очередь глухим ударом прошила ничего не подозревающего Лохмача, она пригнулась и прыгнула. Одной ногой Аня выбила из рук стрелявшего автомат, заставив надоедливую тарахтелку наконец замолкнуть, второй – ударила сталкера в грудь и повалила на землю, усевшись сверху. Его крики и попытки сбросить с себя «прыгуна» только еще больше злили девушку. Эта визжащая свинья хотела пристрелить ее! Да лучше бы она умерла от лап болотного мутанта, чем от пули этого ничтожества!

Новый приступ ярости накрыл обжигающе горячей волной, ослепив и вытеснив собой все мысли. Аня вцепилась сталкеру в горло, чувствуя, как пальцы необычно легко проникают под кожу, рвут ее, пробираясь все глубже. В нос ударил теплый и сладкий запах, она уже слышала его раньше: в заброшенном домике у железной дороги, в лесу, когда поймала зайца, в сосняке, когда ела мясо кабана. Аня сжала пальцы на шее все еще сопротивлявшейся жертвы и с силой рванула на себя.

Дорога, что вела когда-то напрямик от одного населенного пункта к другому через густой хвойный лес, была пуста и безжизненна. Если бы можно было наблюдать всю Зону разом, то оказалось бы, что она притихла и затаилась, словно в ожидании. Так обычно замирает природа перед первыми раскатами грома или первыми каплями дождя. Но здесь тишина стояла уже не один час, и чем дольше она длилась, тем больше нагоняла беспокойства. Лес по обе стороны занесенной мусором дороги будто вымер, стоял неподвижно и беззвучно: не переговаривались птицы, не видно было мошкары, ни одна ветка не шелохнулась.

Из пары сталкеров, вышедших в короткую вылазку этим утром, не выжил ни один. Оба нашли смерть, не дойдя до цели каких-то пары сотен метров, прямо на этой самой дороге: один от огнестрела, второй – от обширной кровопотери и ран, несовместимых с жизнью. После другие бродяги станут гадать о причинах такой странной гибели, но это будет намного позже. А сейчас верхом на растерзанном теле второго сидела маленькая тощая фигурка в противогазе и постепенно приходила в себя после содеянного.