Сергей Вольнов - Зона Посещения. Забытые богами [litres]

Или есть она, или нет уже её там.

Но вспомнит ли хоть кто-то из богов обо мне, заблудшем в степи, затерянном в ничто-нигде-никогда, осталась ли в моей душе частица…»

«Степная ячейка давно осталась позади, но я до сих пор вспоминаю о ней.

Хотя ничего экстраординарного там не случилось. На меня не напали монстры, участки ненормальной природы не пытались втянуть со сферы влияния и раскромсать, размочалить, растереть, одним словом, угробить любым из вариантов на богатый выбор. В степи я по-прежнему не встретился ни с единым живым человеком, другим… Крепнет стойкое убеждение, что этот-то факт обезлюдения – как раз самое лучшее, что со мной происходит в ходке по наследнице Вселенской Зоны.

Судьба (Проводник? Удача?) хранит меня от контактов с себе подобными (пусть даже условно). Словно я от них заражусь чем-то непотребным. Инфекцией, категорически противопоказанной человеку, особенно нацеленному на спасение человечества. Подхвачу какой-нибудь вирус, способный меня остановить, превратить в малоподвижного калеку (совсем плохо) или труп (просто плохо). Миссии конец, одним словом. И – конец свету. Скорей всего.

Не возвожу себя на героический пьедестал, но сведений о ком-нибудь, параллельно выполняющем аналогичную ходку с той же целью, у меня нет. Кандидаты имелись, не спорю, но если бы я, назначенный архивариусом, мог «спихнуть» операцию другому сталкеру, способному справиться, не колебался бы, спихнул.

Даже Луч в данных обстоятельствах не потянул бы. Он… э-э-э, слишком ловчий старой школы, как бы неожиданно это объяснение ни прозвучало. Он сначала попытался бы прикинуться Собеседником, выйти напрямую, пообщаться с Зоной, надеясь договориться… А потом уже приступил бы к зачистке, подобравшись вплотную, улучив момент и ударив в спину.

За примером далеко ходить не надо. Он предпочёл уйти в виртуал, преобразиться в энергетическую сущность и воевать с Зоной в геймерском сеттинге, до сих пор действуя по формуле «надо держать врагов близко».

Нет, врагов надо убивать. Я долго соглашался с Лучом, принимал его формулу, и вот именно мне придётся исправлять ошибку, допущенную им и ушедшими в Последнюю Ходку братьями-сталкерами сводного Отряда.

Я же крадусь в глубочайшей тени, и самое последнее, что мне сейчас нужно, – это чтобы сверхсущность меня засекла. Раз уж мне удалось пробраться незамеченным, то сохранить главное преимущество необходимо во что бы то ни стало.

При условии, что восемьдесят шестой ночью во сне ко мне являлась всё-таки не она. Прискорбней всего было бы осознать в итоге, что меня ведут как козлика на верёвочке, а я и радуюсь…

Так вот, почему я нет-нет, да и вспоминаю степную ячейку. Именно там меня чуть было не заметила Хозяйка, в чей дом я забрался через подвальную форточку без спросу. Я настолько долго не мог найти лаз в траве, что впервые с начала ходки отчаялся всерьёз.

Дальше случился срыв, и я допустил лишнее, взмолился, всем естеством спродуцировал и ретранслировал нечто вроде «Спасите Мою Душу!!!», адресуясь к незримому проводнику…

Я докричался до него. И он помог мне, точно знаю. Лаз нашёлся, хотя совсем не там и не так, где и как я искал. Но параллельно с этим на меня «краем глаза» обратила внимание ещё одна сила, «третья», если за первые две считать меня и проводника. Это я тоже знаю точно…

Но мне удалось ускользнуть из-под хозяйского ока.

Потому что она – не бог.

Я успел ощутить, что прикоснувшуюся на кратчайшее мгновение к моей душе силу снедает желание, об исполнении которого она готова молиться, просить, более того, умолять, клянчить, канючить!

Самостоятельно не справиться ей потому что.

У бога нет и быть не может бога. Иначе он уже не бог, если для него что-то – бог. А она наверняка, не справившись сама, к чему-то воззвала. Адресуясь кому-то ВЫШЕ, яростно взмолилась, у кого-то выпрашивает, страстно надеясь разжалобить, тянет руку за подаянием «на жизнь»… Верит, что молитва об исполнении желания достигнет ЕЁ НЕБЕС, где бы и как бы они ни обретались…

Не боюсь уже никакого пафоса. Заслужил по праву облекать мысли в любую форму, какую захочу.

Ловчий, которому судьба уготовила сдать экзамен на запредельную степень профессионализма.

Удостоенный не то страшнейшего проклятия, не то высочайшей чести отлавливать желание самой ЗОНЫ.

Встать между нею и её божественной животворящей супер-сверх-сущностью, чем бы и кем бы та ни оказалась. Застить ей небо, а небесам помешать обратить на неё ответный взор.

И сделать так, чтобы истинное желание Мультизоны, которое уже начало исполняться, принесло ей не удовлетворение и счастье, а разочарование, безнадёгу и горе. Любой мыслимой и немыслимой ценой, вплоть до расплаты собственной жизнью.

Без вариантов.

Точка».

«…Лес обступал насыпь с обеих сторон.

Техническая просека рассекала чащобу узкой прорезью. От опорных столбов электротяги, что тянулись шеренгами вдоль полотна по бокам, до ближайших крон оставались считаные метры. Дорожные службы в прошлом основательно запустили этот участок в глубине обширного смешанного массива. А теперь, в обозримом будущем точно, уже и не до того, чтобы обихаживать какую-то заштатную дорогу.

Душное затишье, стоячее безветрие кончилось. Усиливающийся ветер ерошил листья, словно волосы; раскачивал деревья, и они глухо, угрожающе шумели. Беременные дождём тяжёлые чёрные тучи заволокли небо, от солнца осталось одно воспоминание. Воздух сделался хмур и тёмен, как перед наступлением сумерек.

В считаные минуты утро превратилось в вечер, будто злобный колдун заворожил их и поменял местами. Его угрожающее низкое ворчание заполняло поднебесье и ничего хорошего не сулило.

«У-у-у-у-у-у…»

Неслабый надвигался ливень.

Густые заросли лещины заполняли просвет между стволами мощного старого граба, вознёсшего верхушку на высоту пятиэтажного дома, и не менее высокой сосны. Заросли раздвинулись, и сквозь переплетенье листьев и стеблей лесного ореха пробрался голый человек.

Шатаясь, он сделал несколько шагов, рассекая телом пырей, вымахавший до пояса. Очутившись рядом с бетонной опорой, прислонился к ней спиной и сполз на корточки, судорожно хватая воздух широко открытым перекошенным ртом. Из руки его в траву вывалился и скрылся в ней короткий меч. Или длинный нож.

Покрытое обильным потом лицо вышедшего из леса человека искажали гримасы боли. Глаза закатились, губы тряслись, но он не издавал ни звука. Впрочем, стонущее «у-у-у-у-у-у…» колдуна-ветра всё равно не позволило бы расслышать человеческий стон.

Из лесу вышел настоящий белый человек, кожа у него была именно белой, практически цвета гашёной извести, а не так называемого телесного оттенка. Болезненная обескровленность его лица, глубоко запавшие глаза, горящие ненавистью, синие извивы вздувшихся на висках вен не оставляли сомнений, что мужчина находился далеко не в лучшей форме.