Сергей Вольнов - Зона Посещения. Забытые богами [litres]

За окнами вагона проплывал мокрющий после внезапного дождя лес. Но уже появилось солнце, мир посветлел, и стало ясно, что снаружи белый день, а не сумерки.

Оборудованный деревянными скамьями со спинками вагон электрички был почти пуст. Изнутри он выглядел до отвращения неуютно, снаружи скрипел и расхлябанно шатался, как пьяный. Казалось, этот допотопный ящик, мало похожий на средство для перемещения людей в пространстве, вот-вот слетит с рельсов…

Людей в вагоне почти и не было. Десяток пассажиров всего.

Дядь поднял на солдата мутный взгляд, в котором плескалось раздражение.

– Та стонешь, – объяснил десантник с сержантскими знаками различия. – Дети спугалися.

Через проход на деревянных сиденьях пристроились двое детишек. Русоволосая девочка лет одиннадцати испуганно жалась к стене, а мальчик помладше сидел вполоборота между ней и проходом, как бы прикрывая сестрёнку. Лица их были настолько похожи, что дети казались близнецами. Старенькие футболочки, шортики и сандалики у обоих смотрелись совершенно одинаковыми.

– И де их-х мамка? – прохрипел старик.

– А я знаю?.. Малы́е, мамка ваша где?

Солдат присел на сиденье напротив брата и сестры.

– Та у тюрме она. – Мальчик насупился. – Мы мамку не любим. Дралася.

– И куды ж ех-хаите? – прохрипел седобородый, кряхтя и пытаясь усесться прямо.

– К бабуле. Папку мы не любим тоже… – осмелела девочка.

– Дерётся? – спросил солдат.

– Лерку с дядьками оставлял, по приколу, – сообщил мальчик спокойно. – Она говорит, не вкусно. Я не буду.

– Курево есть? – спросил вдруг старик и надрывно закашлялся, сгибаясь пополам.

– Не-а, усе скурил, – жизнерадостно ответил десантник. – Шо, уши пухнуть, дядь?

– Стрельни вона у мордатого. – Дядь ткнул грязным пальцем в толстого пассажира, от которого их четверых отделяла половина вагона. – Одну себе. Не куру я. Побазарим идём.

Они стояли в тамбуре. Проснувшийся мужик бомжеватого вида и разбудивший его младший сержант. Под потолок стелился вонючий дым «табачного изделия», и в новом веке неистребимого, как глупость.

За окошками створок раздвижных дверей проносилась редеющая лесная полоса, в просветы которой просматривались поля и высокая эстакада автострады, бегущей параллельно железнодорожной насыпи.

– Слухай сюды, воин, – хрипел дядь. – Довезёшь малых у большой город… мне щас вылазить, на следущей…

– У меня отпуск кончается! – отказывался аэромобильный сержант. – Мне на узловой пересаживаться на экспресс! Час реального времени всего! Я ж самого себя матюкаю, шо сел в этот гроб! Надо было автобусом!

– Я ж тож серж… – Электричка дёрнулась, и старик осёкся, но продолжил: – …ант был, братуха. Токо старший. Как сержант сержанта прошу, довези ребятёнков. Я те адрес дам, запоминай… – Он назвал имя улицы и номера дома и квартиры. – Запомнил? Ты врубись, нельзя мне поездом на центральный вокзал причухать, нельзя, понимаешь, а то б я сам!.. Надо мне штуку одну довезти, понимаешь, кровь из носу, в лепёшку расшибись, а довезти надо… Ждут, понимаешь… Положились на меня, братуха, не могу подвести, должен я… Враг непримиримый, коварный, может исхитриться, подмогу собрать… – Старик оскалился, будто увидел заклятого врага прямо перед собой, и стало заметно, что он щербат – в верхнем ряду не хватало правого переднего зуба.

– Та шо ж я, зверь, шо ж я, не врубаюсь… Но ты ж сам сержант, не врёшь ежели! Разе ж ты не помнишь, шо бывает за опоздание в часть, ёрш твою медь?!

И десантник многоэтажно выматерился.

Он нервно докурил сигарету, бросил изжёванный обслюнявленный окурок на железный пол, исчёрканный сеткой ромбиков, и свирепо растёр труп изделия каблуком ботинка.

Электричка начала замедлять ход.

– Ладно, парень. Живи как знаешь. Я тебе давал шанс попытаться. Пусть это будет на твоей совести. – Старик обречённо махнул рукой и отвернулся…

Сержант стоял в проёме раздвинувшихся дверей и смотрел в спину спустившемуся на платформу и уходящему прочь бомжу. На лице оцепеневшего солдата отражалась мучительная борьба совести и воинского долга. Он нервно барабанил пальцами по плоской поверхности планшета. Портативный комп, спрятанный в пятнистый чехол, висел у него на ремне рядом с фляжкой…

И когда створки сдвинулись и стукнулись друг о дружку, он вздрогнул. Словно очнувшись, решительно бросился в вагон, высунулся в ближайшее окно и закричал:

– Дя-адь! Я довезу их, слышь?! Я запомнил адрес!

И оглянулся внутрь, чтобы отыскать глазами объекты попечения победившей совести. И… решимость сменилась растерянностью. Мальчика с девочкой в вагоне уже не было… Сержант обескураженно глянул в окно и вдруг увидел их на перроне крохотной, затерянной в лесу станции, проплывающем мимо уходящей электрички.

Пока сержанты препирались в одном тамбуре, брошенные на произвол мира дети сошли через другой.

– …Бабка хорошая, – сообщил мальчик, – зимой приезжала, купила нам шоколадки.

– С зимы не было её? – приглаживая бороду, пропитанную колодезной водой, спросил старик, идущий рядом с детьми.

Девочка Лера молча держала брата за руку. Возрастом старшая, она всё же явно уступила лидерство брату. И телефон у детишек был один на двоих – на груди мальчика болтался старенький четырёхдюймовик в пластиковом чехле с ременной петлёй.

Напившись ледяной воды из колодца, обнаруженного за маленьким станционным зданием, они спустились с откоса по узенькой зацементированной дорожке с перилами, прошли под высоченной эстакадой шоссе, на несколько секунд окунувшись в гулкую тень, и теперь шагали по узкой асфальтовой полосе на северо-восток.

По левую руку, за рядом старых раскидистых деревьев, виднелись недостроенные дома, похожие скорее на дачные, чем на сельские постройки; а за ними длинный пруд и совсем далеко – белые корпуса животноводческой фермы. Справа тянулся смешанный лес.

– Не было, – подтвердил вожак маленькой стаи.

– И куда ж идёте вы? Бабушка живёт где, знаете?

– Мы сами тут жили, деда. Пока мамка с папкой не уехали. Нас увезли.

– А-а, – кивнул деда. – Ясно.

Шли они долго. С час. Километра четыре как минимум. Девочка еле передвигала ноги-палочки. Руки-веточки обессиленно висели вдоль дешёвенькой футболочки. Несколько раз их обгоняли авто и электромобили, косматый дед поднимал руку, но никто не остановился.

Кроны деревьев нависали над дорогой, и казалось, что дети и старик идут вперёд по сумеречному коридору, в упор не желающему признавать наступивший день.

Наконец они вошли в село. Дорога незаметно переросла в улицу и по-прежнему вела в том же направлении.

– Мы прям тут жили, – сообщил мальчик. – Немножко пройти, и наш дом. – Он махнул вперёд рукой.