Михаил Шуваев - Линия соприкосновения

Детективы поблагодарили спасателя, допили холодное пиво и вышли на улицу, где по-прежнему нещадно палило местное солнце. Неподалеку виднелись относительно высокие здания центра Йеллоутауна.

– Пойдем пешком? – почесал затылок Айво. – Тут минут двадцать-тридцать топать.

– Не зажаримся? – с сомнением произнес Сноу, но двинулся вслед за напарником.

В итоге, когда через полчаса они ввалились в первый попавшийся на пути ресторан, пот лил с них градом, и даже пришлось воспользоваться припасенным кислородом.

– Не самая лучшая твоя идея, – глубоко дыша, произнес Сноу. – По крайней мере, сегодня.

Айво ничего не ответил, спрятал кислородный баллон и подозвал официанта. Детективы сделали заказ и попросили сразу принести им холодного сока. Когда на столе появились запотевший графин с соком шипокола, бокалы и миниатюрное ведерко со льдом, они тут же ополовинили ёмкость.

– Что за сок? – спросил Сноу, промокая салфеткой губы. – Приятный вкус.

– Это сок шипокола – местного растения, наподобие нашей земной агавы. Действительно, очень вкусно. Но, кроме этого, говорят, что и полезно – масса витаминов в нем бродит, – блеснул познаниями Айво.

– Ясно.

Помолчали, подождали, пока принесут еду, и лишь утолив голод, возобновили разговор. Но прежде Сноу достал коммуникатор, включил специальный режим и всмотрелся в экран.

– Нет, тут не успели установить никаких жучков, можем говорить относительно спокойно, – он положил прибор на стол перед собой так, чтобы было видно дисплей. – За все время, пока мы с тобой валялись в медблоке, поговорить толком не получалось.

Айво кивнул и, отодвинув недоеденный пресноватый бифштекс, принялся за вазочку с несколькими шариками мороженого, обсыпанными тертым белым шоколадом. Сноу, наблюдая за его манипуляциями, доел свою порцию, но к десерту приступать не торопился.

– Давай вспомним, что с нами произошло, Айво. Потому как выяснилось, что никаких видеозаписей и фотографий на наших коммуникаторах не сохранилось. Есть теперь, правда, видеофильм Дельпьеро, но он, как ты сам понимаешь, скорее подходит для домашнего альбома. Рассчитывать мы можем только на свою память, хотя она, в условиях кислородного голодания, давала сбои, особенно под самый занавес. Значит так. Выход наверх оказался завален. На минус первом уровне лифт тоже не открывался. Мы с тобой тогда спустились на самый нижний… Кстати, почему мы решили искать выход в самом низу?

– Потому что там находился непонятный металлический постамент, который мы с тобой приняли за шахту лифта, – ответил Айво, смакуя мороженое. – Мы потеряли массу времени, пытаясь открыть, как мы считали, люк шахты. Это нам сразу не удалось. Тогда мы стали скрупулезно осматривать пещеру. Шутка сказать – при диаметре в три километра её площадь равна семи, а длина стены по периметру – все девять! Я помню, что мы не осмотрели и пятой части, как наши фонари стали гаснуть – садились батарейки. С коммуникаторами еще кое-как, а вот с освещением…

– И тут ты достал фонарик или лазерную указку, которую нашел в разбитом флайте, – подсказал Сноу. – Так?

– Да. Я, честно говоря, хотел посмотреть, нет ли там режима обычного фонаря, и стал нажимать кнопки. Нашел скрытую панель управления. Дальше ты сам видел. Никакая это не указка…

– Да. Теперь давай вспоминать, какие режимы работы нам удалось обнаружить на этой… этом…

– Теодолите, – вдруг подсказал Айво.

– Теодолите?

– Да, думаю, это ближе всего отражает предназначение артефакта. Перечисляем режимы. Первый: включаем и получаем просто сиреневый, похожий по свойствам на лазерный, луч. На шкале, расположенной в рукоятке, меняются символы. Мы предположили, что это расстояние до объекта, то есть длина луча.

– Да, верно.

– Дальше. Режим второй: луч лазера может менять свою длину, подобно телескопической антенне. Невероятно, но факт. Какая предельная длина луча, определить не удалось – диаметр пещеры ограничен тремя километрами. Но, судя по тому, что мы использовали ничтожную часть имеющейся на рукоятке шкалы, луч может достигать длины в сотни, а то и тысячи километров. Режим третий и тоже запредельно непонятный: луч может «отстегиваться» от ручки и замораживаться в том направлении и при той длине, которые были ему приданы в момент «отстегивания». Как шпага – воткнул куда-нибудь, рукоять отломилась, а клинок по-прежнему торчит.

– Бред какой-то… – пробормотал Сноу. – Не привиделось ли нам это?

– Бред, согласен, но не у обоих сразу и совершенно одинаковый, – парировал Айво. – Режим четвёртый: дистанционное выключение оставленных светиться лучей. Режим пятый: искривление луча. Тут у меня мало что получалось, но факт остается фактом – луч может на протяжении своей длины менять направление, то есть быть непрямым! И последнее: сиреневый луч этого лазера виден не только в точке испускания и в точке попадания на поверхность, но и на протяжении всей своей длины, будто он включен в густом тумане. Вот, пожалуй, всё о теодолите.

Сноу посмотрел на полурастаявшее мороженое и отставил вазочку в сторону:

– И что это за прибор, как думаешь?

– Кто его знает? – спокойно ответил Айво. – Может, это действительно что-то вроде нашего строительного теодолита. Или кисточка, мастехин неведомого художника.

– Какого еще художника? Айво, тебя явно поспешили выписать!

– А что? Мне такое предположение очень даже по душе. Представляешь, Ричи, где-то во Вселенной, вдали от звезд и планет космический Леонардо да Винчи пишет портрет галактической Джоконды вот таким мастехином. И, наверное, у него не только сиреневый цвет есть, но и кобальт синий, сиена жженая, берлинская лазурь, кармин, сепия… – мечтательно произнес Блумберг.

Сноу с недоумением взглянул на напарника и, понизив голос, произнес:

– Тебе не в КОНОКОМе начальником научного отдела работать надо, а идти в ЮНЕСКО или еще куда податься по культурной линии. И откуда ты все эти сирены, да еще жженые выкопал?!.

– Не сирена, а сиена жженая – это охра или оксид железа, краска красно-коричневого цвета, получившая своё название от итальянского города Сиена. Художественные галереи хоть изредка посещать надо, спецагент! – ответил ему Айво и заговорщицки подмигнул. Потом обернулся. – Официант, два кофе будьте любезны!

Когда официант принес заказ, Айво снова заговорил:

– А вот потом у меня начинается какая-то путаница в голове. Смутно помню, что мы с тобой опять сидим на том самом постаменте и я что-то делаю с шаром… Но вот что? И потом… открывается тяжеленный люк и оттуда снизу бьёт свет. Или нет?

Сноу высыпал крошечный пакетик сахара в чашку и помешал.

– Всё примерно так и было. Ты просто зачем-то катнул шар по поверхности подиума. Я его поймал, сидя с противоположной стороны, но заметил, что он слегка дернулся, прокатываясь посередине диска. Я полез туда и обнаружил крошечную лунку, которую мы с тобой не заметили в прошлый раз. Подумал, что действовать механизм должен так же, как и в лифте, положил шар в лунку и вынул. И тогда верхняя часть пьедестала начала медленно подниматься, пока не открылся колодец, освещенный изнутри. Кислорода у нас с тобой оставалось уже немного, а дышать им приходилось всё чаще.