Тахера Мафи - Одолей меня [litres]

Для многих она стала символом надежды.

Я стискиваю ее руку, улыбаюсь в ответ, а когда ее щеки заливает румянец, еле-еле справляюсь со своим желанием покрепче ее обнять.

С каждым днем Элла удивляет меня все больше и больше.

Мой разговор с Кенджи вопреки всему не выходит из головы. Меня одолевает ноющее чувство, что эта передышка среди тяжелых ужасных дней – моя единственная возможность счастья. У нас постоянные боевые действия: мы либо боремся за жизнь, либо убегаем, спасая жизнь, – и нет никакой гарантии на будущее. Никакой гарантии, что я проживу еще год. Никакой перспективы состариться. Меня наполняет чувство…

Я так резко останавливаюсь, что Элла едва не падает.

– Ты в порядке? – спрашивает она, сжимая мне руку.

Я киваю. Смущенно ей улыбаюсь, бормочу извинения, и мы продолжаем путь, но…

Числа не дают мне покоя.

В конце концов, не поднимая взгляда, я спрашиваю:

– Кто-нибудь знает, какое сегодня число?

И кто-то отвечает, голос из толпы, я не могу определить кто. Подтверждает мою догадку.

Завтра – мой день рождения.

Мне исполнится двадцать лет.

Завтра .

Открытие как громом поражает меня. Этот день рождения, безусловно, будет отличаться от прежних, потому что моя жизнь меньше чем за год кардинально изменилась. Почти все теперь по-другому. Год назад я сам был другим. Мучился из-за ужасных, губительных отношений с чуждым мне человеком. Год назад тревожность так портила мне жизнь, что достаточно было побыть наедине с собой каких-то пять минут, и я потом долго страдал. Я целиком и полностью зависел от ежедневных дел и распорядка дня, намертво привязавших меня к бесконечному ужасу моей службы. Я без причины становился упрямым. С человечеством меня связывала лишь тоненькая ниточка. Я все время чувствовал себя диким, почти безумным. Мои мысли и страхи были такими мрачными, что я проводил почти все свое свободное время или в тире, упражняясь в стрельбе, или в недрах Сектора 45, занимаясь на тренажерах-симуляторах, созданных мной специально, тут мне нечем гордиться, для того, чтобы раз за разом убивать самого себя.

Это было год назад. Меньше чем год назад. Порой кажется, будто прошла целая жизнь. И когда я вспоминаю, каким я был и какой мне, тогдашнему, представлялась моя жизнь…

Меня постоянно и сильно унижали.

Сегодня не длится вечно. Счастье само не приходит. Счастье должно быть освобождено, отделено от шелухи страдания. Оно должно быть востребовано. Укрыто.

Защищено.

– Вы, наверное, хотите принять душ и переодеться, прежде чем встретиться с остальными? – спрашивает Нурия.

Ее звонкий голос выдергивает меня из задумчивости.

– Да, – быстро соглашаюсь я, – мне действительно требуется отдых.

– Без проблем. Встретимся в главной палатке за ужином через два часа. Покажу вам вашу новую резиденцию. – Она нерешительно продолжает: – Надеюсь, вы простите мою смелость, но я предположила, что вы… – она смотрит на нас с Эллой, – захотите жить вместе. Но, конечно, если это не так…

– Да, спасибо, – быстро говорит Элла. Ее щеки пылают. – Мы благодарны за вашу заботу.

Нурия довольно кивает. Потом поворачивается к Кенджи и Назире:

– Если хотите, я могу объединить ваши комнаты, так что в…

Кенджи и Назира отвечают одновременно:

– Что? Нет!

– Конечно нет!

– О, простите. – Нурия тут же извиняется. – Мне не следовало предлагать.

В первый раз за все время Назира выглядит взволнованной. Едва может выдавить из себя слова:

– Почему это вы решили, что нам нужна одна комната на двоих?

Нурия качает головой. Бросает на Касла смущенный взгляд и, кажется, расстраивается.

– Не знаю. Простите. Мне показалось…

– Лучше отдельные комнаты, – резко перебивает Кенджи.

– Превосходно, – как-то слишком уж радостно произносит Нурия. – Я покажу дорогу.

Я, удивленный, замечаю, как Касл тщетно пытается спрятать улыбку.

Наша резиденция, как назвала ее Нурия, больше, чем я ожидал. Я-то думал, мы в палаточном лагере, а тут, внутри палатки, хоть и небольшой, однако вполне себе настоящий дом. Есть кровать, маленькая гостиная, крошечная кухня и полноценная ванная комната. Меблировка скромная, но хорошей работы и чистая.

А когда входит Элла, сбрасывает туфли и падает навзничь на кровать, я даже могу представить нас вместе – когда-нибудь – в нашем собственном доме. Эта мысль вызывает во мне волну неоправданной эйфории.

А потом появляется страх.

Кажется, судьба-злодейка подсовывает всего лишь надежду на счастье вместо самого счастья. Однако в глубине души я настойчиво цепляюсь за эту надежду. Мы с Эллой преодолели то, что раньше я считал невозможным. Я и мечтать не мог, что она не перестанет любить меня после того, как узнает обо мне все. Я и представить не мог, что несчастье и ужас последних дней нас сблизят или что моя любовь к ней за эти две недели возрастет десятикратно. Я вырос, считая, что наслаждаться прелестями мира дано другим, не мне. Что мне предназначена одинокая суровая жизнь, лишенная радостей человеческого общения.

Но теперь…

Элла беззвучно зевает и сворачивается клубочком, прижимая к груди подушку. Ее глаза закрыты.

Я невольно улыбаюсь.

Удивительно, один лишь вид ее дарит мне умиротворение. Она снова шевелится, еще глубже зарывается в подушки; как, должно быть, она устала! И как бы мне ни хотелось сжать Эллу в объятиях, я решаю ее не беспокоить. Тихонечко оставляю ее и продолжаю исследовать наше новое временное жилище.

Оно мне нравится!

Здесь, в новой штаб-квартире, у нас больше личного пространства. Больше свободы. Здесь я гость, которому великодушно предоставили время принять душ и отдохнуть перед ужином. Никто не ждет от тебя руководящих действий. Нет корреспонденции, чтобы ею заниматься. Нет ужасных заданий, чтобы их выполнять. Нет гражданских, чтобы за ними надзирать. Нет невинных, чтобы их мучить. Я чувствую себя свободно. Кто-то другой всем этим руководит, не я.

Так странно и чудесно.

И как же хорошо быть рядом с Эллой – и телом, и душой. Быть самим собой, быть с нею, просто быть, дышать. Там, на той базе, мы с Эллой тоже жили в одной комнате, но ощущения дома ни разу не появлялось. Вокруг все было холодно и неприветливо. Я ненавидел то здание. Ненавидел ту комнату. Ненавидел каждую минуту той своей жизни. Те стены, мои комнаты, пропитанные ужасными воспоминаниями, душили меня. И хотя все здесь намного меньше, эта тесная квартирка уютна. Наше новое жилище чистое и безмятежное. Будущее здесь кажется возможным. Надежда обретает крылья.

Вот он – шанс начать все сначала.

Можно без страха мечтать, что однажды Элла станет моей навсегда. Моей женой. Моей семьей. Моим будущим.

Я никогда-никогда о таком и думать не смел.