Виктор Алдышев - Возвращение

Боль. Тело растёт. Трещат и ломаются кости, новые врезаются в плоть.

Кто-то подходит, наклоняется над ним.

Он знает этого человека. За ним Он шёл. Его ненавидит. Из-за него вся эта боль. Кроме неё не осталось ничего.

Он пытается встать, но когти бессильно сгребают землю. Он не может подняться.

Человек что-то говорит, но Он не понимает значение слов.

Стопка прозрачных пакетов падает рядом. Человек что-то делает. Быстро, очень быстро. Протыкает кожу иглами, привязывает соединённые с ними пакеты к лапам, прижимает белые мокрые полотна к бокам. Они засыхают, закрывая раны.

Снова движение…

Перед глазами яма…

Он уже на дне.

Человек стоит рядом с ним в этой яме, что-то говорит ему, сплёвывает кровь, вытирает рот, смотрит на свою руку. Кровь тёмно-красная. Человек приставляет автоампулу себе к предплечью. Поршень вгоняет серебристую жидкость в вену.

Человек кладёт руку на место, где бьются Его сердца.

Он видит движение его губ, слышит речь, но не понимает.

Человек выбирается из ямы.

Наступает темнота. Долгая, долгая темнота. Боль и сон.

Свет! С грохотом открывается небо, легче дышать.

Другой человек.

Новая ярость растекается по всему телу. Боли уже нет, но и сил тоже.

Вода! Отступает ярость, и снова остаётся пустота.

Кажется, нужно было убить человека. Да.

Новая боль. Ярость. Голод. Снова боль. Теперь во рту. Сильнее, чем первая. Сытость.

Всё, что сейчас пронеслось перед глазами — это память. Это было с Ним.

Вспышки. Бегущие во тьме огоньки…

Он знает, что это. Это прожекторы на вышках базы, фары машин, двигающихся в колоннах по ночным дорогам, городские фонари на улицах, это огненный след автоматных очередей, сигнальные огни вертолётов и посадочных площадок, лица людей вокруг.

Их слова… Они говорили, и Он понимал.

Человек, которого Он должен был убить,… которого хотел убить,… что он сказал?

— Я должен тебе жизнь.

То движение его покрытых тёмной кровью губ и звук речи:

— Я должен тебе жизнь, Костя…

Костя…

Синий купол улья над головой. Вспышки электросети в стенах. Пасть Альфы над самым лицом! Боль!

Провал на машине в яму, бой! Меги врываются, сметают людей. Всего пара минут сопротивления и всех вжимают в землю, провозят по ней лицами, чтобы они задохнулись и ослабили сопротивление.

Последнее перед этим:

— У вас девять минут! Костя, выбирайтесь!

Костя…

Я, Костя…

Я — Костя…

Я,… Нет…

Нет…Нет…Нет!..

Анна выронила из рук дрона, закричав от адской боли в затылке. Так резко в сознании случился взрыв. В одно мгновение пронеслись сотни картин памяти, а с ними отчаяние, просто страшное по мощности.

Лазарева ринулась к камере, уже слыша первые глухие удары. Монстр бился о каменные стенки, ревя во все горло. Нет, уже не монстр…

Голова Анны разрывалась от ощущений. Это боль была не физическая. Это было осознание того, кто ты. Ты не человек и никогда им больше не станешь! Ты чудовище, которое будет убивать. Ты привёл войско монстров прямо на базу, они убили твоих товарищей! Ты подвёл их! Они погибли на минном поле из-за тебя! Ты убил Анну… Ты! Убил! Анну!

— Нет, нет, нет! — Лазарева спрыгнула на решётку. — Костя! Я здесь!

Но его мысли проносились ураганом через её голову. Он не слышал её. Он хотел прекратить эту боль, перестать вспоминать, и каждым ударом головой о бетон пытался прервать поток собственных мыслей. Но сознание возвращалось со всей памятью, со всеми чувствами и всем перенесённым, за эти дни ужасом сразу! Целиком! Вливаясь всем объёмом в одну минуту времени, идущую прямо сейчас!

Анна стояла над ним на решётке, слышала своё бешено стучащее сердце и бессильно сжимала руки.

Открыть решётку и спустить нельзя. Он разорвёт её.

— Костя,… — Лазарева сделала глубокий вдох.

Может быть, есть один способ. Она не знает, как им пользоваться, но сейчас самое время попытаться. Шея и затылок болели. Хорошо. Значит, они на связи.

— Костя! — Анна ухватилась за боль и отчаяние, за ужас, и провалилась, отпустив контроль, в чужие эмоции. — Я здесь.

Она легла на решётку, опустила руки сквозь прутья. Нужен контакт. Монстр метался от стены до стены, и пальцы женщины едва задевали его.

— Всё, стой! — Анна со всей силой отдала этот приказ.

За её ушами что-то лопнуло в тот же момент, и по шее хлынула кровь. Но связь стала чёткой, а мег, тяжело дыша, остановился.

— Я здесь, — прошептала Лазарева, — я живая. Посмотри на меня!

Воспоминания остановились. Кроме прошлого, есть что-то вокруг сейчас. Серые стены и пол, решётка над головой, голос, говорящий:

— Посмотри на меня.

Он поднял голову и две ладони легли на морду.

— Успокойся, я живая, — шептала Анна, глядя в огромные серо-металлические глаза. — Всё хорошо.

На её часах сработал таймер. От тонкого сигнала мегистотерий вздрогнул, повёл головой в сторону, но Лазарева силой удержала его:

— Тихо. Стой со мной, со мной!

Таймер, чёрт…

Третий шприц остался в боксе! Она подготовила новую дозу лекарства заранее, но тридцать секунд уйдёт на то, чтобы добежать до вагончика и тридцать секунд обратно. Минута. Почему не оставила шприц рядом с камерой? Закопала бы его в песок пока… Дура!

— Стой, понял? — прошептала Лазарева, твёрдо закрепляя эту мысль. — Я сейчас вернусь. Одна минута.

Мег не двигался. Анна отпустила разбитую в кровь морду, сбегала в бокс, забрала третью дозу лекарства, примчалась обратно и снова легла на решётку.

— Костя?…

Хриплый вдох монстра оборвался. Он замер.

— Давай, родной, подними голову.

Не сразу, но он подчинился. Поднял голову, взглянул на женщину. Осознанно. Это был взгляд не зверя. Лазарева опустила руки вниз, одной обняла мега за морду, наклонила, чтобы открыть пасть, и вогнала иглу в его десну. Это лучшее место для укола. Сама тоже ощутила боль.

— Уже третий, Костя, — сказала она, гладя ладонями его скулы.

Мегистотерий сидел, дыша с тяжёлым влажным хрипом.

— Остался последний. Потерпи, родной, — прошептала Анна. — Почти прорвались.

6.

Монстр в камере сидел неподвижно, опустив голову и глядя в пол. Казалось, уснул, с прикрытыми глазами. Лазарева сошла с решётки, перешагнула через бортик и упала на землю. Её трясло. Так сильно, что руки и ноги сводила болезненная судорога. Сосуды на руках потемнели. По шее на грудь так и стекала кровь. Анна дотянулась ладонью до болевшего места, проверить что там. Гладкие внешние пластины БПУ вышли наружу, прорвав кожу. Позвонки раздвинулись и выпирали сантиметра на два.

Устройства связи мегистотериев развивалось, потому что она пользовалась им. Это как дополнительная мышца — тренируешь, она растёт.

Судороги, наконец, ослабли. Лазарева смогла сесть, прислонилась спиной к бортику, поджала ноги, сложила руки на груди, опустила голову. В позе зародыша было легче переносить это состояние.