Виктор Алдышев - Возвращение

Багиров отрицательно покачал головой:

— Нет, среди них точно нет. Они все зеты, Бестужев — бета.

— А о чём поговорили?

Лазарева вспомнила, что БПУ светились у всех.

Костя по-человечески пожал плечами. Выполненный таким телом, жест смотрелся необычно.

— Сказал им уйти.

— И всё?

Багиров улыбнулся в своих мыслях, но даже внешне было заметно. Потянулись уголки пасти.

— И всё, — подтвердил он. — У них нет воли. Эту функцию брал на себя Альфа.

— То есть можно просто приказать, — поразилась Анна. — Приказ, отданный по каналу связи БПУ, будет принят к исполнению?

— Да, — кивнул Костя. — Приказ бета-особи — да.

— Хорошо… — высказалась Лазарева.

Она села на землю, оперлась спиной о бетонный бортик, но на лопатках уже, наверное, образовался синяк от него, потому что край показался болезненно острым. Анна выпрямилась, повела плечами.

— Тяжело было? — спросил Багиров, глядя на камеру.

Воспоминания о проведённых в ней часах тоже проходили переосмысление. Костя вспоминал себя, жадно пьющего воду, и боль в пасти от разжёванного в стеклянные осколки шприца.

— Воткнуть в тебя иглу? — усмехнулась Анна. — Да, очень. — Она подняла с бортика камеры шприц. — С четвёртым будет легче.

— Когда надо сделать?

— Через… — Лазарева взглянула на часы. — Через час.

— А сколько ты на ногах?

— Не знаю, — Анна потёрла виски и глаза, а потом и всё лицо растёрла ладонями: — Не знаю. С утра.

Костя кивнул:

— Я сделаю, ложись.

— Ты сделаешь? — Лазарева усмехнулась, но всё-таки протянула ему шприц: — Покажи.

Зря не доверяла. Здоровенная лапа оказалась подвижной не меньше человеческой руки. Костя взял ею шприц, приставил к предплечью. Подушечка пальца плотно легла на кнопку поршня, несмотря на коготь.

— Хорошо, — кивнула Анна.

И поняв, что ей действительно можно лечь, вдруг ощутила всю усталость за полные сутки. Это был самый долгий в день. В этой жизни. В этой новой жизни, где половина правил ещё не известна, а будущего даже невозможно предположить.

— Да, я… — Лазарева тяжело вздохнула, — ты прав.

Она заставила себя встать, пойти к боксу, возле которого утром оставила спальный мешок. Костя отправился вместе с ней.

— Можно погасить прожектора, — сказал он по дороге. — Я вижу в темноте.

Анна набрала команду отключения освещения. Оставила дежурные фонари малой мощности. Легла на спальный мешок и закрыла глаза.

Но прежде чем дать волю усталости сказала:

— Надо начать с улья. Он мог пойти туда?

Багиров сел рядом с ней, наклонился, рассматривая светящиеся за ухом женщины наружные пластины БПУ. Лазарева лежала на боку, так что были хорошо заметны изменённые шейные позвонки и тёмно-синие вставки элементов устройства между ними

— Да, мог, — ответил Костя на вопрос. — Тебе нельзя со мной говорить. Из-за этого БПУ развивается.

— Знаю, — прошептала Анна, засыпая.

Она уже не сказала, что потерять с ним связь сейчас страшнее, чем превратиться в монстра. Не сказала какую радость испытывает от того, что он вернулся. Не сказала, как боялась, что он не сможет смириться с тем, кем он стал и погибнет на её глазах в камере, а она ничего не сможет сделать.

Костя слушал эти ощущения, постепенно рассеивающиеся в наступающем сне. Ночь медленно летела над землёй. Впервые за долгое время так тихо, без шума вертолётов и машин, без шагов охраны на наблюдательных площадках, без голосов людей, без рёва мегов. Слышно было ветер, скользящий по степной траве за стенами базы. На многие километры вокруг не было ни души, кроме них с Аней.

Костя был уверен, что Дмитрия рядом нет. Бестужев слишком упрям, чтобы просто сдохнуть от мутации. А его личная граница ужаса, от которого он мог бы сойти с ума на уровне дна мирового океана. Так что шанс того, что он где-то бродит, в улье или где-то ещё, категорически низок. Скорее всего, Дмитрий сейчас выполняет свой план, и Костя помнил, что он тоже его участник.

Багиров не показал Анне то воспоминание полностью, потому что, прежде чем покинуть его камеру, Бестужев сказал ему ещё кое-что. Но Лазаревой не надо этого знать. Дмитрий запретил, а Костя не сказал и без его запрета.

Таймер на часах Анны издал звук, замигали цифры, показывая два часа ночи.

Костя всё ещё думал. Она верно сказала: ты привёл Альфу прямо к нему. Это то, что было нужно Дмитрию с самого начала. Возможность схватиться с главной особью на своей территории в равных условиях, чтобы формула вероятности выживания показала, что вероятность выжить и добиться цели всё-таки есть.

Багиров сделал себе последний укол, положил шприц.

Если этот чёртов гений так и планировал, если полез к Альфе специально, чтобы заставить его прийти на базу, то…

— Я тебе оба сердца вырву, тварь, — прошипел Костя.

8.

— Нют,… — голос раздался совсем рядом.

Анна открыла глаза. Пустую базу освещала большая луна. Совсем не наша, будто чужой спутник прицепился к земле и занял всё небо. Дмитрий лежал рядом на спальном мешке, подперев ладонью голову. В неестественно ярких карих глазах мелькали фосфоресцирующие точки.

— Где ты? — прошептала Лазарева.

Бестужев взглянул на что-то за её спиной. Анна обернулась. За нею больше не было ни стен базы, ни пустой степи. Казалось, она смотрит сверху, с высоты самолёта на три громадные башни, окружённые скоплением огней и сооружений разных форм.

Город пришельцев наполняли тысячи мегистотериев. Их живые потоки двигались на каждом метре пространства, отступая от тени, накрывающей башни. В атмосферу земли из космоса медленно входил огромный корабль, похожий на связанные вместе колосья с множеством развёрнутых по окружности светящихся остей на хвосте.

— Хозяева… — прошептала Лазарева.

Горячее мощное дыхание коснулось её шеи. Она обернулась, и холод припал к сердцу внутри. Абсолютно чёрный мегистотерий наклонился к её лицу. В бело-металлической радужке растёкся, словно пятна краски коричневый цвет…

И Анна проснулась. Но сон так и стоял перед ней. Город мегов и прибывающие хозяева… Возможно, мозг собрал все предположения и страхи вместе с желанием найти Дмитрия и выдал их в такой форме. Или это снова предчувствие? Прошлое почти сбылось. Все, кто ходил в улей, погибли. Остались лишь трое, только никто из них уже не человек. Так что,…

Лазарева тяжело вздохнула, приподнялась, огляделась. Небо едва посветлело. Утренняя дымка ещё заволакивала пространство, видимое в проёме стены.

Белый мегистотерий лежал в паре метров от неё, не спал. Заметив, что Анна открыла глаза, опустил голову в знак приветствия. БПУ на его шее не светилось. Костя держал канал связи закрытым, решил блокировать рост её устройства. Второй причиной оставить мысли закрытыми было их содержание. Лазаревой вряд ли понравилось бы то, что о чём он думал сейчас.