Гай Хейли - Бойня титанов

— Орудие «Вулкан», — приказала она.

Гигантские парные лазеры произвели один выстрел. Их сдвоенный разряд пылающим скальпелем фотонной мощи точно рассек спину титана, открыв его реактор. Удача улыбнулась Могане, и ревущий выброс газов накрыл обоих титанов, противостоявших «Золотой стреле» и «Звезде охоты», сбив их с цели и увеличив напряжение пустотных щитов. Подбитый титан рухнул, истекая плазмой из разбитой спины. Согласованный залп ее лазерных бластеров снес пустотные щиты еще одного титана.

— Перезарядить орудия! — приказала она.

Лазерные бластеры Моганы набрали полный заряд энергии за считаные секунды. «Вулкану» для подзарядки требовалось намного больше времени. Она не могла ждать, поэтому отвела свою машину немного назад и принялась осыпать зарядами бластера титана, приближавшегося слева. Оставшаяся пара, хотя и с запозданием, разделилась и стала уходить из зоны конфликта. «Золотая стрела» и «Звезда охоты» не отставали, несмотря на то что у их ног все еще болтались огрызающиеся рыцари. Последний щит левого титана обрушился в тот самый момент, когда в манифольде звонко запел сигнал о готовности «Вулкана».

— Левая машина, по правой ноге, — скомандовала Могана.

И снова вылетели светящиеся копья. Они ударили врагу в колено, расплавили броню на бедре и выжгли суставной узел. Титан, приготовившись сделать очередной шаг, покачнулся и потерял равновесие. Выстрелы машин Первой манипулы, стоявших впереди, оторвали ему правую руку, а потом сгусток раскаленной плазмы из аннигилятора «Ярость солнца» снес его голову — и пылающая от плеч до пояса машина застыла.

Последнего из трех титанов Могана оставила «Золотой стреле» и «Звезде охоты». «Луксор Инвиктория» развернулся. Могана мысленно приказала перенаправить основной поток энергии реактора в систему движения и поспешила вдогонку за оставшейся парой вражеской манипулы, скрывшейся за дальним краем руин.

Она застала их за интенсивным обстрелом «Адамантиевого сердца». «Полководцу» Легио Солария пришлось тяжело: он получил новые повреждения. Враги, окруженные полями смещения и потоками энергии стреляющих орудий, не заметили приближения Моганы Манкаты Ви. «Луксор Инвиктория» открыл огонь прямо позади них. Титан, выбранный Великой Матерью, сохранил полный комплект пустотных щитов, но мощность ее орудий превосходила их способность рассеивать удары, и колосс быстро распался на две части.

Оказавшись в меньшинстве, вторая машина отступила. «Луксор Инвиктория» продолжал обмениваться с ней выстрелами до тех пор, пока машина мятежников не скрылась из вида за пеленой пыли.

Рыцари дома Ви выбрались из песков и помогли «Золотой стреле» и «Звезде охоты» в уничтожении последнего титана вражеской манипулы. Но победа в схватке имела свою цену.

«Адамантиевое сердце» потерял ход.

Выбросы искр из его поврежденного реактора вызвали громкие предупреждения в системе «Луксор Инвиктория», призывая отступить, но Великая Мать осталась на месте.

— Дочь моя, — окликнула она.

Принцепсом титана была Гехана Амана. Ее голос отчетливо прозвучал в воксе, без помех, наводимых поврежденной машиной. Она уже покинула манифольд.

— Великая Мать , «Адамантиевое сердце » получило критические повреждения . Мы вынуждены просить твоего разрешения покинуть охоту.

— Разрешаю, — ответила Великая Мать. Реактор «Адамантиевого сердца» с каждым моментом все больше выходил из-под контроля. — Уходите. Живите.

Шансы экипажа на выживание вне титана были довольно слабыми. Люди быстро умирали в тех ужасных условиях, в которых сражались богомашины.

— Осуществляю эвакуацию, — доложила Амана.

Могана Манката Ви бесстрашно прошла мимо покалеченной машины. «Луксор Инвиктория» опустил голову, и из боевого горна прозвучал мощный звуковой салют в честь раненой сестры.

Вокруг головы поверженного титана сработали пироболты, и маломощный реактивный двигатель отбросил ее в сторону вместе с экипажем. С заднего выступа спустились по тросам крошечные фигурки и побежали прочь.

Могана Манката Ви от всего сердца пожелала им удачи.

Реактор «Адамантиевого сердца» взорвался, когда остатки манипулы уже отошли на достаточное расстояние. Желтая вспышка его детонации была яркой, как день на Старой Земле, но война снова быстро задернула над полем боя пыльный занавес.

«Нунцио Долорес» обрел новый голос. Старая музыка больше не звучала. Его боевые горны ворчали и выплевывали звуки, слишком, на взгляд Харртека, похожие на слова, и отчетливо выражали кровавые помыслы новой души машины. Со стороны могло показаться, что «Нунцио Долорес» почти не изменился. Его движения стали более органичными и плавными, но те, кто не был близко знаком с функционированием богомашин, могли и не обратить на это внимания.

Зато внутри ритуал, проведенный Ардимом Протосом, привел к колоссальным переменам. Боевые машины Легио Вульпа, как и все другие титаны, перенимали черты характера своих хозяев и в результате становились высокомерными, нетерпеливыми и жаждущими разрушений. Прежняя душа «Нунцио Долорес» была хорошо известна своей яростью. Но она оказалась ничтожной по сравнению с тем, что теперь владело колоссом.

Утратили всякий смысл абсолютно все показатели систем машины. Согласно системе мониторинга инфосферы, сеть когитаторов, логические схемы и сервиторы, поддерживающие дух машины, были неисправны. Они больше не общались друг с другом. Подробный анализ трафика логических схем показывал взрывы высокой активности, чередующиеся с ее снижением почти до нуля, что приводило к предельному напряжению компонентов. На выход не поступало ничего, кроме бессмысленных кодов.

Могло показаться, что они кричали от боли.

Мозги сервиторов погибали. Из глубин машины в целлу поднимались волны смрада гниющего мяса. Те сервиторы, которые еще сохранили плоть, замирали в неестественном напряжении, а их лица скалились в непреодолимой ярости. Их глаза, прежде мертвые и пустые, закатывались в безумном гневе.

Структура манифольда изменилась до неузнаваемости. Если Харртек пытался визуализировать машинный дух, ему являлась волна кипящей крови с то всплывающими, то снова исчезающими в ней черепами. За волной скрывалась новая душа колосса. Свирепая, агрессивная, но все же подчиняющаяся воле Харртека. Она не позволяла увидеть себя, но он ощущал ее бессмертную мощь, намного превосходящую все, что было создано одной лишь наукой. Она обладала сознанием, какого не имелось у прежнего машинного духа.

И в эту жуткую сущность погрузилась душа Терента Харртека.