Владимир Сухинин - Не зная отдыха и сна

Живые матросы закричали, но капитан выхватил абордажную саблю и прекратил их крик.

— Порнат, позаботься, — приказал он, вытирая клинок об одежду одного из убитых матросов, — и пообещай команде полуторное жалование за молчанье. Нам шум не нужен.

Рано утром Фома покинул корабль и направился прямиком к конторе найма. Обошел здание и очередь и вошел через запасной вход. Поднялся по лестнице и заглянул в открытую дверь. Клерк сидел на своем месте и что-то чиркал в журнале.

— Здорово, свояк, — улыбнулся Фома.

Клерк поднял голову.

— Лягушка болотная тебе свояк, зеленый! Чего приперся? — нелюбезно отозвался он.

Фома положил золотой на стол.

— Хм, — хмыкнул клерк и мгновенно убрал монету со стола. Улыбнулся и радушно спросил: — Ну так что? Слушаю, свояк.

— Нужны боцман и шесть матросов на «Озерную фею».

— Давай заявку… И где прошлый боцман?

— Без заявки… нужно, — про боцмана Фома отвечать не стал.

— Без заявки иди к одноногому Румпу. Ничем помочь не могу, мы приличная контора. — И, заметив, как посмурнел взгляд орка, пояснил: — Не сомневайся, одноногий решит твои проблемы.

Фома молча повернулся и вышел. Он нашел одноногого в его привычной позе храпящем на лавке и, не церемонясь, скинул его на песок. Сам сел на лавку.

— Ты чего? — поднимаясь, буркнул Румп. — Рано еще. Жратва скоро прибудет, и я ее доставлю на корабль.

— Мне нужны боцман и шесть матросов, Румп. Сможешь достать без заявки?

— Я так и знал, что ты парень-беда! — рассмеялся Румп. — Не знаю, что ты там натворил, раз боцман с матросами сбежали с корабля. — Он зыркнул на Фому, но тот сидел невозмутимый, как каменный истукан. — Прямо скажу, на твою «Фею» мало кто согласится пойти. Капитан там зверь, а боцман — ворюга, каких свет не видел… Но раз боцмана уже нет, то попробую тебе помочь… за, скажем, золотой илир. — Старик хитровато, с прищуром уставился на орка.

— Румп, я могу пойти и дать заявку, но тогда твои ребята останутся без работы, а с новым боцманом им, прямо скажу, будет неплохо.

— Ладно, ладно. Это я так… — решил идти на попятный одноногий. — Пойдем, есть у меня на примете боцман.

Они прошли в старый почерневший от ветров и дождей барак. В сумраке низкого, вросшего в землю строения спало около десятка людей. Одноногий уверенно прошел к стене и толкнул седобородого мужика, худого и жилистого.

— Вобла, вставай. Дело есть.

Тот быстро, словно пружина, поднялся.

— Какое дело? — звонким молодым голосом спросил жилистый.

— Боцманом пойдешь на «Озерную фею»?

— Да хоть на речную, — бодро ответил тот.

— Хорошо, еще нужно шесть матросов.

— Мои ребята всегда со мной… Только мне направление не дадут.

— Не надо направление. Вон с ним пойдешь, он все устроит. — Румп кивком показал на Фому.

— А кто он? — с интересом спросил Вобла.

— Он лекарь с «Феи». Порядок там наводит.

— Подождите пару ридок, я соберу своих, — радостно проговорил Вобла.

Вечером корабль прицепили к галере, и она медленно потащила его из порта в открытое море. На палубе зычно командовал худой боцман, который передавал команды капитана матросам.

Степь. Лагерь свидетелей Худжгарха

После столь ошеломительной победы свидетелей Худжгарха орки — победители и побежденные праздновали окончание братоубийственной войны. Не было врагов, недавно яростно уничтожавших друг друга. Не было праведников и еретиков. Вновь был один народ степи. Такова уж психология орков. Раз Отец даровал победу другой стороне, значит, те правы и надо присоединиться к победителям и вместе праздновать победу или уйти и стать изгоями. Но кто же захочет быть изгоем?

Страшного шамана уже не было, его останки лежали незахороненными вместе с другими убитыми воинами.

В лагере было шумно. Горбатый орк с синими волосами исчез, и о нем не вспоминали. И это тоже было в порядке вещей для первородных. Орк сделал свое дело, орк может удалиться.

В шатре Грыза сидели человек и метиска-орчанка. Несколько светильников, освещая тусклым светом простую обстановку походного шатра вождя, чадили, коптили и воняли вытопленным жиром. Сам Грыз, пряча усмешку, сидел в сторонке и попивал гайрат.

— Ганга, ты где должна была ждать меня? — спросил я насупившуюся невесту. Орчанка словно сидела на иголках. Она ожидала этого пренеприятного для нее разговора и, как я понимал, подготовилась.

— А что такое? — подняла она на меня невинный взгляд красивых зеленых глаз. — Ты исчез, рядом начиналась битва, и я решила… решила тебе помочь.

— И как, помогла? — с усмешкой спросил я.

— Помогла. — Ганга упрямо сжала губы и уставилась мне в переносицу.

— Не понимаешь, значит, — покачал я головой.

Спорить с невестой я не собирался. На мое слово она найдет десять, и тратить время на убеждение строптивицы я не намерен. Не понимает по-хорошему, научим по-другому.

— Грыз, — обратился я к предводителю воинства Худжгарха.

Он стал теперь вторым лицом в степи после великого хана. Вокруг него объединились почти десять племен, а это огромная сила в степи. Великим ханом будет тот, кого поддержит Грыз, имеющий непререкаемый авторитет. Вторым после него, как нечто само собой разумеющееся, стал Мызыр — верховный пророк Худжгарха.

— Грыз, — повторил я, когда орк на меня внимательно посмотрел и отложил чашу с гайратом. — Отвезешь девушку к ее деду и скажешь, что она недостойна быть женой человека.

Грыз молча кивнул, а я стал подниматься. Но не успел. Ганга стрелой метнулась ко мне и ухватила за рукав.

— Не надо… Не надо к деду. Я… Я буду послушной. Обещаю! — Теперь в ее голосе послышались еле сдерживаемые слезы.

Я сел и внимательно поглядел в ее мокрые глаза. Хотелось понять, что творится у этой диковатой красавицы в голове. То, что она может пустить слезу и попытаться, как всякая женщина, надавить на жалость, мне было понятно. Такова женская природа — попытаться вить веревки из мужчины. Непонятно было, насколько серьезно она отнеслась к тому, что я ее прогонял.

— Послушай меня, — начал я. Верить на слово орчанке я не собирался. — У нас в горах был такой случай. Ты знаешь, что женщины у нехейцев имеют равные права с мужчинами. Но не надо путать право мужа и жены. Так вот. Однажды кошка нагадила на полу в доме, и муж, вернувшись с охоты, увидел это. Он предупредил кошку, чтобы она так не делала, и сказал, что это первое и последнее предупреждение. Жена лишь посмеялась. Вечером кошка нагадила на том же месте, и мужчина отрубил ей голову мечом…

Я помолчал, давая Ганге время проникнуться моими словами.

— Через седмицу их навестила мать жены, жившая в другом поселке, и увидела, какая в доме чистота и что ее дочь — само послушание. Вьется вокруг мужа, угождает ему. Утром, когда муж ушел по делам, она спросила дочь: что это она так вокруг муженька вьется? И знаешь, что сказала ей женщина? — обратился я к Ганге. Краем глаза заметил, как Грыз внимательно слушает мой рассказ.