Антон Демченко - Небесный шкипер [litres]

– То есть в церковной книге мы будем значиться как Кирилл и Екатерина Черновы, а паспорта у нас будут на Рихарда и Алену Бюловых… – рассмеялась моя невеста. – Прямо шпионский роман какой-то!

– И на Рика и Алену Черновых. Батюшка же должен будет не только в свою книгу нас записать, но и в представленных ему паспортах записи сделать, как положено. Но тут проще. Для этой цели твой новгородский паспорт сойдет, – с усмешкой добавил я. – А то не дело это, по одному паспорту быть приличными женатыми людьми, а по другому – легкомысленными свободными ветрогонами. Ты же меня и сгрызешь за такое свое полузамужество.

– Сгрызу, – с комичной серьезностью кивнула невеста, но тут же действительно построжела. – Подожди! А как ты собираешься в церковной книге под своей фамилией записываться?

– Ну так паспорта у меня же никто не отбирал. Ни на Бюлова, ни на Чернова, так что не вижу проблемы, – пожал плечами я, на что Алена только руками замахала.

– Я не о том! А ну как новгородцы узнают, что в Меллинге объявился некий Чернов… или те же германцы вдруг припомнят историю с накопителями?! – воскликнула она.

– Аленушка, чтоб ты знала, у нас все документы настоящие, не подделки какие, – вздохнул я. – Тот же паспорт на имя Рика Чернова в меллингской управе уже полтора года как зарегистрирован по всем правилам, и никто ничего… Почему? А ты знаешь, сколько всяких Черновых в Венде живет? Да в том же Меллинге только на моей памяти целых шесть семей такую фамилию носили. На верфи этих однофамильцев по флотской традиции нумеровать пришлось: Чернов-первый, Чернов-второй, Чернов-третий… А их дети? Братья-сестры-племянники-внуки… а ведь среди них и Рики Черновы попадаются. Черт ногу сломит! И это всего на несколько тысяч жителей. – Я махнул рукой. – К тому же для того, чтобы искать что-то в церковной книге, нужно точно знать, что это «что-то» там есть. А батюшка нашей фамилии объявлять во всеуслышание не будет. Не принято оно. Гости на свадьбе? Так единственный человек из местных, которого я собираюсь на пир позвать, про казус с именами в курсе, поскольку сам же наши паспорта и делал. А иные…

– Иные и спрашивать не станут, – улыбнулась успокоившаяся Алена. – Тем более сколько их будет, этих самых иных?

– Да, свадьба будет небольшой, – задумчиво согласился я. – С моей стороны один Клаус… с подругой, может быть. А с твоей?

– Братья наверняка девиц каких-нибудь притащат да пара моих здешних знакомых девчонок. Вот и все, – развела руками Алена и, глянув на мерно тикающие часы в углу, подвела итог: – Поздно уже. Идем спать…

Выйдя из комнаты после разговора с будущим зятем, Марфа Васильевна тяжело вздохнула, но тут же спохватилась и, вновь расправив плечи, двинулась на шум, доносящийся с кухни. Как она и ожидала, на Гришу опять нашел жор. Вечерней его разновидности.

Застыв в дверях, Марфа с улыбкой глянула на роющегося в кухонном охлаждающем ларе мужа и тихонько кашлянула. Как и следовало ожидать, Григорий Алексеевич подпрыгнул на месте от неожиданности и, обернувшись, замер с разведенными в стороны руками, одной из которых он сжимал огромную краюху хлеба, а другой двухпинтовую бутылку пива. А зажатый в зубах круг ароматнейшей копченой колбасы только придавал картинке законченность. Ну точно пойманный на воровстве со стола домашний кот. Наглый такой, здоровый котяра!

Не сдержавшись, женщина зашлась веселым смехом. Вид нашкодившего супруга оказался забавен настолько, что напрочь выбил всю меланхолию женщины, только что закончившей трудный разговор, разбередивший старые, казалось, давно зажившие раны.

– Приятного аппетита, дорогой, – промурлыкала она, делая шаг вперед.

Зубы Григория Алексеевича разжались, и колбаса покатилась по широкой скобленой столешнице. Мужчина печально вздохнул и, не дожидаясь, пока супруга до него доберется, аккуратно поставил пиво на стол, а краюху хлеба отправил в зев открытой хлебницы.

– Спасибо, но он пропал, – буркнул Трефилов, но не успел он вернуть пиво и колбасу на место, как супруга выхватила последнюю у него из-под носа и, взмахнув невесть откуда взявшимся ножом, кивнула в сторону буфета.

– Достань три тарелки и хлеб сюда же клади. Сейчас бутербродов наделаю, – проговорила она.

Григорий Алексеевич опешил. Глянул на циферблат подаренных будущим зятем серебряных карманных часов, перевел взгляд на жену, сосредоточенно кромсающую колбасу, и, помотав в непонимании головой, потопал к буфету. А когда вернулся к столу, там уже стояла не одна, а две бутылки местного, вполне приличного, между прочим, пива. Миг, и на протянутой им тарелке уже красуется пяток бутербродов.

– Кружки принеси и пиво открой.

– А? – Услышав голос супруги, Григорий Алексеевич вздрогнул, но тут же спохватился. – Ага, сейчас.

Пока изумленный супруг обыскивал шкафы в поисках подходящих для пива кружек и искал, чем открыть на совесть закупоренные бутылки, Марфа Васильевна успела наделать бутербродов с одуряюще пахнущей чесноком колбаской, зеленью и хрустящими огурчиками, выложить на тарелку ломтики какой-то местной рыбки холодного копчения, сбрызнуть ее лимонным соком и нарезать тонкими пластинками твердый ароматный сыр.

Мгновение, и суровый мужской дожор превратился в уютные вечерние посиделки.

– Марфуша? – Трефилов вопросительно кивнул на стоящую перед женой пустую кружку.

– Наливай, черт языкастый, – фыркнула та, подхватывая с тарелки тонкую пластинку сыра. И снова уставилась куда-то в пустоту.

Трефилов покачал головой и, аккуратно налив в кружку пиво, с легким стуком поставил ее перед женой.

– А мне ты не так рассказывала, – пробормотал он, с шумом втянув плотную пену, шапкой накрывшую его кружку.

– Подслушивал? – усмехнулась Марфа, и муж пожал плечами. – Ну да, не так. А что, я должна была рассказать, как полтора года переписывалась с родней, пытаясь получить от них светографии повзрослевших детишек Скуратовых? Как пыталась узнать о возможных Александровых детях? Я же, когда впервые этого мальчишку увидела, чуть сознание не потеряла! Один в один – Сашка в юности. Вихры эти белоснежные, лицо, нос… глаза. Будто не дядька двоюродный, а брат родной. Да и характер его же, Сашкин. Но не сын, не сын… племянник.

– Жалеешь? – спросил Григорий, с трудом подавив свой гнев. Но стоило ему увидеть удивление в глазах жены, как ярость исчезла без следа.

– Не жалею, любимый мой, – погладив мужа по щеке, ласково произнесла она. – Не жалею. Завидую… и боюсь.

После назначения даты свадьбы время полетело как сумасшедшее, а меня захватили дела, среди которых, как ни стыдно признать, подготовка к торжеству оказалась далеко не на первом месте. Куда больше внимания требовала подготовка к отъезду в Шотландию. Очередной осмотр «Мурены», приемка закупленного через Клауса и весьма востребованного на Оловянных островах груза, пополнение кладовых и реммастерской яхты, пополнение боеприпасов, сборку которых, как и заказ кое-каких деталей в мастерских Меллинга, мне пришлось взять на себя. Хорошо еще, что братья Алены не отлынивали от работы и, забыв о положенном отпуске, вкалывали как проклятые, разрываясь между подготовкой «Мурены» к отлету и мастерской. Зато за три дня до даты венчания яхта вновь обзавелась полным комплектом «зубов», и это были совсем не те торпеды, которые я когда-то испытывал в заброшенных переходах Китежа.