Павел Корнев - Ревенант

— От лица всего отделения приветствую вас, магистр-ревизор, в Риере! — громогласно объявил заместитель Адалинды, и не подумав оторвать от кресла свой жирный зад. — Надеюсь, вы не нашли никаких серьезных недочетов в порядке ведения следствия?

Не представился толстяк, как видно, по той же причине, по которой поименовал меня ревизором, хотя не мог не видеть предписания, где был указан совсем иной чин. Захотелось отхлестать невежу по жирным щекам, но вместо этого я спокойно переставил на середину кабинета стул с гнутой спинкой, уселся на него и закинул ногу на ногу.

— Я уже готов дать оценку вашим действиям, осталось прояснить лишь один вопрос.

Упомянув о выставлении оценки, я совершенно осознанно поставил себя на ступень выше собеседника, и это его явственно покоробило.

— И что же вам непонятно, магистр? — уточнил заместитель управляющего.

— С какой стати вы вообще влезли в это дело? — рубанул я сплеча, не тратя время на экивоки. — Ни одна из жертв не принадлежала ученому сословию, не было таковых и среди подозреваемых. И поскольку нет никаких оснований полагать, будто к преступлению причастны наши подопечные, зачем вы начали путаться под ногами у стражи?

Магистр-расследующий поджал губы, а на пухлых скулах хозяина кабинета заиграли желваки, но он тут же справился с собой и нехотя процедил:

— Это решение маркизы цу Лидорф.

— Тогда придется побеспокоить ее светлость. Где она?

— Нам это неизвестно.

— Даже так?

Чем дальше, тем больше внезапная отлучка маркизы походила на попытку скрыться от неведомой мне угрозы. Невольно возникло даже подозрение, что на Адалинду надавил тот же человек, который просил ранее о предъявлении обвинений маэстро Салазару. Ее отъезд из города подозрительно совпал с событиями в Регенмаре, так что сеньора Белладонна вполне могла оказаться впутана в этот клубок интриг куда сильнее, нежели представлялось мне изначально.

Я начал перебирать четки, попутно размышляя вслух:

— Самовольное оставление места службы, повлекшее за собой неисполнение должностных обязанностей…

— Нет! — Вальяжная расслабленность впервые покинула толстяка, и он со всего маху приложил по столешнице пухлой ладошкой. — Перед отъездом ее светлость дала все необходимые распоряжения на этот счет. Можете ознакомиться с ними в канцелярии!

— Всенепременно ознакомлюсь, — пообещал я, поднимаясь на ноги. — Ну а пока вопрос остается без ответа, займусь опросом свидетелей. Мое почтение, сеньоры!

Угроза вышла так себе, но не мог же я написать в отчете об отсутствии в следственных действиях каких-либо недочетов! Ревизоры Вселенской комиссии придерживались тезиса о том, что ошибки совершают все, остается их только найти. А мне нисколько не хотелось продемонстрировать некомпетентность, выполняя личное распоряжение Гепарда. Уж он точно не упустит возможности должным образом интерпретировать сей прискорбный факт!

По возвращении в таверну я вновь разложил перед собой пасьянс из бумаг, достал дорожную чернильницу и заточил перо, а после накидал список тех, с кем стоило пообщаться, поставив на первое место стражников, обнаруживших залитую кровью бадью. Еще обратил внимание, что большинство девиц пропадали в толчее среди торговых рядов. Имело смысл расспросить рыночное жулье — эта публика знала все и обо всех, только обычно держала язык за зубами и не слишком-то откровенничала с посторонними. И если известных душегубов и сутенеров прошерстили, то до уличной мелочи руки ни у кого не дошли.

Отужинав, я попросил Микаэля пройтись с утра по городским рынкам и потолковать с тамошними жуликами, на что маэстро Салазар скорчил недовольную гримасу, но все же пообещал, без особой, впрочем, уверенности в голосе:

— Сделаю.

Я только вздохнул. Прежде подобные поручения с блеском исполнял Хорхе Кован; он обладал удивительной способностью вызывать доверие у самых отпетых жуликов и закоренелых негодяев. Был у старика талант всюду сходить за своего. Да и Угорь умел с подобной публикой ладить.

— Сделаю-сделаю! — уже уверенней повторил Микаэль и отправился пить вино с Франсуа де Ришем.

А я пошел спать. Дверь на этот раз запирать не стал, это сделала явившаяся некоторое время спустя Марта. Она быстро разделась и залезла под одеяло; вспомнил о нехорошем кашле школяра и спросил:

— Ты Уве отварами поишь?

— Угу, — просопела ведьма и заворочалась, устраиваясь поудобнее, но почти сразу уперлась в меня костлявой коленкой и угомонилась. — Уве такой смешной стал. Как хвостик за этим чернявым бегает. Как его… Ну который на подхвате у блондина…

— Эберт, подмастерье Франсуа? — догадался я. — Это неплохо, иные знакомства на вес золота.

Девчонка вдруг хихикнула.

— А этот самый Франсуа меня сегодня пониже спины ущипнул и предложил к нему в слуги пойти.

— И что же ты?

— Пообещала в следующий раз пальцы отчекрыжить.

— Фи, как грубо! — не удержался я от смешка, представив себе эту картину.

Но удивиться — не удивился. Пусть Марта в мужском платье и была неотличима от худосочного юнца, Франсуа обладал слишком острым восприятием, чтобы долго обманываться подобным маскарадом.

— Но самая странная тут Сурьма, — поведала мне ведьма. — У нее лицо нарисовано, представляешь? А сотрет белила, поменяет платье — и не узнать.

— Спи! Завтра будет сложный день, — шикнул я на девчонку и закрыл глаза, даже не подозревая, сколь непростым тот окажется на самом деле…

Утром я разнообразия ради позавтракал пшенной кашей, щедро сдобренной кусочками сушеных яблок. Рыбак встал ни свет ни заря и еще затемно увел своих людей на поиски свихнувшегося солнцепоклонника, хоть никаких особенных зацепок за вчерашний день у него так и не появилось. Уверенность Сурьмы, что следующее убийство состоится на рассвете, делу помогала… мало.

— Что меня угнетает больше всего, так это неопределенность, — пожаловался Мориц Прантл, прежде чем отправиться на охоту. — С чернокнижниками все предельно просто. Определяешь ритуал, понимаешь его правила. В магии самодеятельность недопустима, шаг вправо, шаг влево — смерть. По сути, ты заранее имеешь представление о следующем ходе преступника. А с религиозными фанатиками сущая маета. Никогда нельзя сказать наперед, в какую из ересей эти недоумки уверовали, что себе вообразили и как станут действовать. Они вполне могут пойти наперекор незыблемым правилам духовных предшественников. Небеса милосердные! Да они об этих правилах могут и не подозревать!

Я лишь сочувственно похлопал коллегу по плечу, утешить его мне было нечем. Да и недосуг. Так вот и получилось, что завтракали мы в гордом одиночестве за единственным накрытым столом; больше в общем зале таверны никого не было. Тем сильней оказалось удивление, когда Уве сообщил, что меня желает видеть некая сеньора.