Павел Корнев - Рутинер

Маэстро Салазар при этих словах негромко рассмеялся:

— Пацан раскусил тебя, Филипп.

Я лишь поморщился. Отчасти Уве был прав, но лишь отчасти. Я не боялся возвращения в столицу и не оттягивал его ни осознанно, ни бессознательно, дело было исключительно в том, что вернуться хотелось если не триумфатором, то и не жалким просителем, а пока выпавший расклад ничего хорошего не сулил.

Святые небеса! Да Гепард меня без соли и перца скушает, если только косо взглянуть на него вздумаю, про официальные обвинения уже и не говорю!

Где-то неподалеку запорхали над деревьями и заголосили птицы. Микаэль осторожно вытянул из ножен шпагу, Уве легонько махнул волшебной палочкой, а я вооружился одним из пистолей, но тревога оказалась напрасной: из кустов выскользнула Марта.

— Если бы не эти мерзкие пичуги, точно бы к вам подобралась, — досадливо поморщилась та, взяла мех и с видимым удовольствием сделала несколько долгих глотков вина. Алая струйка стекла из уголка рта на шею, ведьма поспешно смахнула ее ладонью и пояснила: — Ручей впадает в болото, не рискнула пить из него воду.

— Болото? Через него получится перебраться? — забеспокоился я.

— Можно переправиться через протоку, и тогда выйдем прямо к монастырю в обход всех пикетов. Только идти надо в сумерках. Не уверена, что днем сумею долго удерживать морок, поле там просматривается со всех сторон.

— А как же патрули? — забеспокоился Уве. — Что, если наткнетесь на патруль?

— Ничего они не заметят, — улыбнулась Марта. — Твое плетение чудо как хорошо!

— Это не мое плетение, — проворчал школяр и передернул плечами с несомненной обеспокоенностью. — Не нравится мне все это, магистр! Не стоит лезть в церковные дела!

— Это такие же церковные дела, Уве, как и дела Вселенской комиссии, — парировал я и раздраженно махнул рукой. — Все, баста! Дискуссия закрыта!

Школяр надулся, будто мышь на крупу, но далее взывать к моему благоразумию не стал. В результате оставили его в лагере стеречь лошадей. Уве немного повозмущался, но больше для виду; идти к монастырю ему откровенно не хотелось.

— Случится что — стреляй, — предупредил я напоследок, вручая мушкет. — Мы услышим.

Сам я делал ставку на скрытность и потому пистолей с собой брать не стал, с ними оставил и шпагу. Сунул в сапог артиллерийский стилет, за оружейный ремень с кинжалом заткнул магический жезл, придирчиво оглядел спутников. Микаэль от длинного клинка отказываться, разумеется, не пожелал, Марта ограничилась жутковатым ножом регенмарского людоеда. Из одежды выбрали самые темные штаны и рубахи — те должны были просто раствориться в ночном мраке, кисти закрыли перчатками, лица намеревались впоследствии на манер воровских масок замотать черной тканью.

Напоследок проверили, чтобы ничего не скрипело и не звенело, и двинулись в путь. К этому времени уже начинало смеркаться, когда же мы добрались до болота, все кругом и вовсе заполонили густые сумерки. Там Марта по топкому бережку повела нас в сторону от пикета, и под ногами влажно зачавкала сырая земля. К вечеру похолодало, от воды начал расползаться туман. Над болотом он клубился молочно-белым облаком, у протоки стелился полупрозрачной дымкой и уже понемногу расползался все дальше и дальше.

— Здесь неглубоко, — шепнула Марта, без тени смущения разделась донага и ступила в воду, которая сначала дошла ей до колен, затем поднялась до поясницы и скрыла белевший поначалу в сумерках девичий зад.

После ведьме и вовсе пришлось задрать над головой руки со свернутой одеждой над головой.

Мы двинулись следом, и ступни начали увязать в илистом дне. Зато протока оказалась далеко не столь холодной, как лесной ручей, удалось переправиться через нее, толком даже не замерзнув. На небольшой прогалине под плакучими ивами мы быстро оделись; быть замеченными случайным патрулем при этом нисколько не опасались: мало того что окончательно стемнело и от болота на поле настоящими волнами выползал густой туман, так еще берег поднимался на высоту в половину человеческого роста, и нас укрывал неглубокий овраг.

Марта, которой пришлось замотать черной тканью не только лицо, но и голову, хотела уже двинуться дальше, но я ее остановил, обратив внимание на ближайшую иву. Точнее — на рядки насаженных на ее ветви лягушек. Мертвых, разумеется, и уже заметно ссохшихся, поклеванных птицами.

Неведомый живодер подошел к делу с немалой скрупулезностью: тельца амфибий располагались на равном расстоянии друг от друга, а их самих насчитывалось никак не меньше пяти-шести дюжин. Кто-то убил прорву времени на их отлов, протыкание острым концом ветки и верное расположение относительно других жертв.

Марта негромко ойкнула и в испуге зажала рот ладонью, потом выдохнула:

— Мальчишки измывались?

— Далековато от села забрались, — покачал я головой, внимательно осматриваясь, магический жезл сам собой оказался в руке, но никаких признаков опасности заметить не удалось. — Если только у какого послушника с головой не все в порядке.

— Скорее, караульные время в дозоре коротали, — предположил Микаэль.

Шпагу он обнажать не стал, замер с кинжалом в руке.

Мысль о том, что здесь до недавнего времени располагался секрет наемников, заставила неуверенно поежиться, но после недолгих раздумий версия бретера убедительной мне не показалась.

— Лягушки давно висят, а свежих не видно.

— Сменили наблюдательный пункт.

— Нет, смотри, некоторые препарированы! Такие штуки школяры-медики обычно проделывают.

— Наемники, которых скука донимает, и не на такие выдумки горазды! — резонно заметил Микаэль. — Тебе ли не знать?

Я отмахнулся и прислушался к ночи. Было тихо, но хватало и едва различимых звуков. Плескалась рыба, звенели комары, стрекотали сверчки, в лесу ухал филин, шуршала листва. Поднимавшийся от воды туман скрадывал шорохи, но окончательно их не заглушал.

Ничего подозрительного. Ничего.

— Осмотрись, — приказал я подручному, а сам осторожными и медленными вдохами начал успокаивать дыхание и загонять сознание в транс.

И вновь незримая стихия показалась слишком уж разреженной, сознание провалилось в нее необычайно легко, едва удержался на самом краю, не скользнул слишком глубоко.

И тут тоже — тихо. Лишь изредка от монастыря докатывались отголоски светлой радости, словно прорывались из-за каменных стен слова молитвенного гимна. Больше — ничего.

Вернулся Микаэль.

— Пряталось здесь не больше четырех-пяти человек. День, от силы — два. Костер не палили, гадили в одном месте, после закопали. Ушли давно, не меньше седмицы назад, но точно не скажу.

— Или поначалу здесь поставили секрет, или кто-то, как и мы, хотел пробраться в монастырь.