Павел Корнев - Рутинер

Бретер кивнул:

— Или так.

— Что будем делать? — спросила Марта.

— Веди! — коротко ответил я.

Девчонка бесшумно скользнула под ветви плакучих ив и позвала нас за собой. Буквально в дюжине шагов начиналось поле. Марта первой выбралась из овражка и присела в высокой траве.

— Дальше я не ходила, — сообщила она.

— И правильно.

Я пристроился рядом, огляделся. Туман на поле был не слишком густым, но даже так строения монастыря не просматривались, лишь белело в ночи несколько неровных пятен, отмечавших костры пикетов. Впрочем, обольщаться столь небрежным несением караульной службы точно не стоило, ландскнехты — ребята тертые: они и секреты могли выставить, и патрули в поле выпустить. Опять же — ищейки…

— Двинули, — шепнул я, и, пригибаясь, мы побежали в сторону монастыря.

Старались не шуметь и потому не спешили, да еще земля была неровной, то и дело под ноги попадались скрытые травой рытвины и кротовины. Я не до конца вышел из транса, и сознание плыло по самой поверхности эфирного поля, отслеживая возможные магические ловушки. От перенапряжения понемногу начинала кружиться голова, но дело того стоило: первым сигнальные чары заметил именно я.

Просто обратил внимание на полосу чуть более светлого тумана и вскинул руку, а затем нырнул в незримую стихию чуть глубже, дабы в подробностях разглядеть преградившее нам путь плетение. То оказалось не самым сложным, но исполнено было при этом вполне мастеровито. Удивило только, что жгут протянутых над землей чар выглядел очень уж неряшливо — его словно измочалило колыханием эфирного поля; именно утечка энергии и подсветила туман, позволив заметить заклинание с расстояния в две дюжины шагов.

— Не обойти, — вынес вердикт маэстро Салазар и досадливо поморщился, что проделывал всякий раз после слишком уж пристального изучения незримой стихии.

— И не нужно, — сказал я. — Проползем понизу. Только двигайтесь строго за мной — нужно держаться подальше от узловых точек. Не удается разобрать их плетение, могут быть сюрпризы.

Преодолеть магическую охрану и в самом деле оказалось просто, благо рассчитана она была больше на обделенных даром истинного зрения простецов и азартных одаренных, которые просто не могут пройти мимо чужих чар, не попытавшись их обезвредить.

Мы же распластались на траве и проползли под негромко гудящим жгутом едва различимого мерцания; волосы на затылке встали дыбом, но и только — сигнальные чары на нас не отреагировали. Двинулись дальше и чем ближе подбирались к ограде монастыря, тем менее густым и насыщенным становился туман. Здесь он стелился над землей настоящими слоями, и если ноги так и терялись в молочной белизне, то обзор заметно улучшился, стали различимы очертания монастырских стен и высившегося за ними храма.

И тут начала легонько подрагивать под копытами земля, заскрипела упряжь, донеслось фырканье лошадей. Мы немедленно присели и вжались в неглубокую рытвину, распластались в траве. Марта на волю случая полагаться не стала и накрыла нас мороком. Незримая стихия лишь легонько дрогнула в такт тихому выдоху ведьмы, и все успокоилось, разве что молочная белизна вокруг стала чуть гуще, нежели мгновение назад.

Патруль проскакал в дюжине шагов. Разглядеть получилось только лошадиные бока и ноги наездников, все остальное потерялось в туманной пелене, словно мы наблюдали за кавалеристами из-под воды. Нас не заметили, да заметить и не могли, и все бы ничего, но из темноты вдруг принесло ищейку.

Здоровенная псина бежала вслед за лошадьми, рыская из стороны в сторону, один из таких зигзагов и привел ее к нам. Шерсть на затылке зверюги враз встала дыбом, и Микаэль подался вперед с кинжалом в руке, но Марта опередила бретера и что-то негромко шепнула. Ищейка сразу растеряла всю свою настороженность и радостно завиляла обрубком хвоста, а стоило только прозвучать требовательному свисту, без промедления устремилась к хозяину.

— Ведьмы! — проворчал маэстро Салазар, вытирая выступившую на лбу испарину.

Я приложил палец к губам, крутанул четки, наматывая их на запястье, поцеловал святой символ и вновь побежал к монастырю, остальные устремились следом. Морок Марта развеивать не стала, и весь мир словно смазался, но зато и мы даже для самого остроглазого и бдительного наблюдателя, сколько ни вглядывался бы он во тьму, смотрелись сгустками тумана, а то и вовсе не смотрелись абсолютно никак. Мне было недосуг разбираться, какой именно эффект предусмотрела ведьма.

Перескочив через неглубокую канаву, я прижался спиной к невысокой ограде и ощутил, как подрагивает, будто бы в такт чьим-то словам, ее неровная каменная кладка.

— Подсади! — потребовал я, уперся носком сапога в сцепленные пальцы бретера и резко выпрямился, ухватился за край не слишком-то высокой стены. Подтянулся, оглядел пустой темный двор и уже безбоязненно влез на шершавые камни, затем протянул руку Микаэлю.

Когда тот устроился рядом, мы втащили к себе Марту и осторожно спрыгнули вниз, затаились в глухом закутке у стены какого-то амбара. Монастырское подворье было погружено во мрак, лишь из высившегося на другой его стороне храма через цветные витражи помаргивали отблески свечей и лампад. А еще оттуда с непонятной закономерностью вырывались, корежа своей мощью незримую стихию, отголоски святости. Словно кто-то собрал всю ее с Зарьиной пустыни, запер внутри церкви и не давал хлынуть наружу.

Ангелы небесные! Да что здесь такое творится?! Неужто иерархи ортодоксов вознамерились создать собственные Сияющие Чертоги? Неужели их гордыня столь велика, что они сочли возможным перекроить дарованную этому месту святость по своему усмотрению? Безумие!

Я постучал Марте по плечу и нацелил указательный палец под ноги, призывая оставаться на месте, а Микаэлю указал на храм. Пригибаясь, мы начали пробираться вдоль стены, потом быстрым шагом пересекли двор и укрылись в тени меж двух монументальных контрфорсов. Огляделись и двинулись дальше, но бежать не бежали, опасаясь выдать себя стуком каблуков по каменным плитам, коими был замощен двор.

Меня влек боковой вход в церковь, я должен был заглянуть внутрь и увидеть все собственными глазами. Слишком уж взбаламучена оказалась незримая стихия, эманации святости то пронзали ее мимолетными вспышками, то пропадали, оставляя после себя… Нет, не пустоту — небесный эфир, пусть и странно разреженный, никуда не девался, просто не сохранял той светлой радости, коей неизменно отличаются святые места.

От крайнего контрфорса до бокового входа было не меньше дюжины шагов, и хоть выходить на открытое пространство не хотелось до скрежета зубовного, я решил рискнуть.