Павел Корнев - Рутинер

Молодой человек молча склонил голову, тогда вице-канцлер приказал ему и Микаэлю:

— Стойте здесь и никого не подпускайте к двери! — Мне же Молот протянул знакомый колпак с прорезями для глаз. — Магистр, будете ассистировать.

К нашему возвращению в каюту маркиз уже очнулся и слабо ворочался. Председатель дисциплинарного совета без всякой спешки снял камзол и сорочку, затем покрутил запястьями и хрустнул костяшками избавленных от перстней пальцев. Мускулистый торс обильно порос седоватым волосом, с колпаком на голове Гуго смотрелся заправским палачом. Да, судя по его повадкам, кое-что в этом ремесле он действительно понимал.

— Готовьтесь записывать, — распорядился он, указав на стол, а сам опустился на колено рядом с маркизом, сунул руку под мешок, несильно стиснул пальцами шею и беззвучно зашевелил губами. После вдруг ткнул пленника кулаком под ребра, посидел еще немного рядом и поднялся на ноги. — Пульс в норме…

Он невесть откуда достал веревочку с узелками, измерил обхват грудной клетки Вернера, затем отошел к двери и велел принести бочонок воды, ведро и воронку. Мое удивление проделанными манипуляциями оказалось столь явным, что вице-канцлер с усмешкой пояснил:

— Одни считают пытки искусством, но мне больше нравится научный подход.

При этих словах маркиз заворочался, и Гуго приложил его сапогом в живот, а потом сдернул с головы мешок и выдернул изо рта кляп.

— На этот раз правосудия тебе не избежать, выродок! — заявил вице-канцлер и похлопал пленника по щеке. — Как же долго я этого ждал!

— Кто вы? — просипел Вернер и оторвал голову с рассеченной и опухшей скулой от пола, осмотрелся. — По какому праву?! Вы пожалеете! Вас освежуют как свиней, ублюдки!

Гуго Ранит оказался не в настроении выслушивать пустые угрозы и ударил маркиза в солнечное сплетение. Вроде бы ткнул кулаком несильно, но пленник мигом заткнулся и поджал колени к животу.

— Тебя арестовали рядом с замученным до смерти человеком! — объявил вице-канцлер. — Теперь не спасет даже дружба с его императорским высочеством, мерзкий червь!

— Этого так не оставят! Вас всех в казематах сгноят! — выкрикнул аус Саз, которого ввели в заблуждение наши колпаки с прорезями для глаз.

Нехитрый маскарад убедил высокородного изувера, что он подвергся официальному аресту, и Гуго не стал его в этом разубеждать, а подозвал меня:

— Помогай!

Несмотря на попытки брыкаться и сопротивляться, мы усадили маркиза на стул и привязали его к спинке и ножкам прочными кожаными ремнями, потом занесли в каюту бочонок с водой, ведро и жестяную воронку.

— Фальберт Бинштайнер обо всем рассказал, — произнес вице-канцлер. — Нет смысла юлить и запираться.

Маркиз рассмеялся пронзительно и нервно:

— Да кто вы вообще такие?!

Вместо ответа Гуго осенил его святым символом, и жест этот оказался столь красноречив, что пленник яростно задергался в тщетной попытке высвободиться.

— Нет! — зарычал он. — Нет! Нет! Нет!

— Тебя сожгут, вероотступник, — продолжил нагнетать ситуацию председатель дисциплинарного совета, безмерно довольный произведенным эффектом. — Но ты еще можешь покаяться и спасти свою бессмертную душу. Душу, не жизнь.

— Архиепископ знает о моем аресте? — хрипло выдохнул Вернер, враз побледневший как полотно. — Сообщите его высокопреосвященству об этом! Немедленно сообщите!

Гуго ухватился за страх маркиза и повернул допрос в новое русло.

— Сообщим, сын мой. Непременно сообщим. Но сначала тебе придется подписать признание…

— В запределье вас!

Вице-канцлер не стал вступать в бессмысленные пререкания и махнул мне рукой. На пару мы навалились на стул и уложили его на пол, так что лицо поставленного на колени маркиза оказалось прямо перед бочонком.

— Нет! — только и успел крикнуть тот, прежде чем Гуго надавил своей лапищей на затылок и опустил голову пленника под воду.

Председатель дисциплинарного совета начал вести отсчет, когда судороги Вернера пошли на убыль, за волосы выдернул его из бочонка и позволил хлебнуть воздуха, но лишь для того, чтобы тут же продолжить пытку. Действовал Гуго Ранит по непонятной мне системе, и она оказалась эффективной; по крайней мере, когда маркизу дали небольшую передышку, он не стал тратить ее на проклятия и богохульства, а вместо этого крикнул:

— Не имеете права! Это дело Верховного трибу…

Вице-канцлер не дал закончить фразу и вновь макнул пленника лицом в воду, потом выразительно посмотрел на меня. Мы подняли стул, но оставлять его в вертикальном положении не стали и уложили пленника на спину.

— Расскажи нам об остальных! — потребовал Гуго, а когда маркиз сплюнул и хрипло задышал, накрыл его лицо мешком и велел лить на него воду. — Тонкой струйкой, брат мой. Излишнее рвение тут неуместно.

Мешковина намокла, Вернер судорожно задергался, но вице-канцлер легко удержал его на месте. Немного спустя он остановил меня и позволил пленнику хватануть ртом воздуха, а потом велел продолжать экзекуцию.

И все же водные процедуры сломать волю маркиза не смогли. Нам пришлось поднять его и установить стул на все четыре ножки, тогда Молот скомандовал:

— Воронку! — потом добавил: — Держи эту падаль!

Я запрокинул голову пленника и разжал зубы ножом, сильно сколов один, а Гуго всунул в приоткрытый рот воронку и начал лить в нее воду из ведра. Напор был совсем небольшим, но и так Вернер задергался столь яростно, что едва не разломал стул. Пустое! Остановились мы, лишь когда у него заклокотало в горле.

Потом было много чего еще из арсенала церковных дознавателей — мучительного, но не оставлявшего на телах подозреваемых слишком уж явных следов. Гуго никуда не торопился и с пугающей размеренностью ломал сознание пленника, заставляя того потерять всякую связь с реальностью и позабыть обо всем на свете, кроме ответов на интересующие нас вопросы.

Вернер аус Саз оказался крепким орешком и продержался до рассвета, но в итоге изматывающие экзекуции сломали его волю, он начал говорить. А я стал записывать имена, пароли и явки, которые вытягивал из пленника Гуго Ранит.

Предположение Молота угодило точно в цель — именно люди из окружения маркиза по всей империи смущали умы школяров и сколачивали из них секты солнцепоклонников. Одни из этих пропащих душ искренне уверовали в силу языческих ритуалов, других привлекла звонкая монета, которой щедро снабжали неофитов столичные эмиссары. Тех же, кто начинал вызывать подозрения — слишком умных, трусливых или совестливых, — попросту убивали.

— Зачем? — насел на пленника вице-канцлер. — Ради всего святого, как такое в твою голову могло прийти?

— Во славу истинной веры, — едва слышно выдохнул Вернер аус Саз. — Ради власти и очистительного похода…