Александр Михайловский - Низвержение Зверя

И вот сегодня в нашем с Геертом номере, где шло шумное толковище, на котором все со всеми успели переругаться, вдруг появился наш добрый ангел госпожа Антонова.

– Молодые люди, – строго сдвинув брови, сказала она, поздоровавшись, – вы галдите словно древние греки на своей агоре. Хорошо, что гостиница по военному времени почти пустая, а то слышно ваши споры аж с середины коридора…

– Простите, мэм, – сконфуженно произнес Геерт, – мы больше не будем.

– Ну почему же сразу «не будем», – усмехнулась та, – споры дело хорошее, потому что в них рождается истина. Но только кричать при этом не надо. Громкостью крика дела решаются только в стаде бабуинов, где кто громче всех вопит, тот и вожак; но вы же все тут считаете себя цивилизованными людьми, а потому должны все понимать правильно.

После этих слов мои парни пристыженно замолчали. Критика пришлась не в бровь, а в глаз. Были бы тут наши старики – и тогда те, кто моложе их, вели бы себя прилично. Правда, как раз-таки старики не дали бы нам даже заикнуться об отказе от пути наших предков.

– Мэм, – набравшись храбрости, сказал Геерт, – мы с парнями хотели бы знать: а что, вправду кафры – это такие же люди как и мы? А то тут говорят разное, некоторые считают их двуногой разновидностью обезьян…

– Начнем с того, что все мы, люди, и есть двуногая разновидность обезьян, – сказала госпожа Антонова. – От ближайших родственников шимпанзе нас отделяют только два процента разницы в наследственном коде, а также наличие души, разума и воли. Душой мы любим и ненавидим, а также отличаем добро от зла. Тех, кто не способен этого делать, у нас на Руси называют бездушными. Разум необходим, чтобы мы осознавали этот мир во всем его многообразии и понимали меру ответственности за совершаемые нами поступки. Те, кого народ называет безумцами, обычно действуют хаотично и чаще всего во вред себе. Воля нужна нам для того, чтобы, не боясь трудностей, идти по избранному пути, преодолевать соблазны и банальную человеческую лень. Безвольный человек не достигнет никогда и ничего, потому что он не сможет преодолеть трудности, а вместо того станет игрушкой внешних обстоятельств.

– Замечательное определение человека, мэм, значительно лучше, чем у Платона… – ничуть не кривя душой, произнес наш фельдшер уорриор-офицер Йосси дю Преез, всего год не доучившийся в Кейптаунском университете.

– Но постойте, мэм! – перебил Йосси баламут Оуэн, – если человека от шимпанзе, как вы говорите, отличают всего два процента (что, в общем-то, и неудивительно, ведь надо же было Господу на ком-то тренироваться), то каково различие между кафром и белым человеком?

– Различия между белыми и черными составляют доли грана [24], – решительно ответила госпожа Антонова, – и они далеко не в цвете кожи. Я, перед тем как идти сюда к вам, специально проконсультировалась с НАШИМИ специалистами – и могу сказать, что цвет кожи – это параметр переменный. Пройдет восемьдесят поколений – то есть пройдет около двух тысяч лет – и кожа ваших потомков неизбежно станет такой же темной, как и у аборигенов этих мест…

В ответ на это заявление парни подняли гомон и гвалт, как куры на птичьем дворе, вдруг увидавшие крадущегося к ним шакала [25].

– Ша, мальчики! – рявкнула в ответ госпожа Антонова, – то, что я вам сказала, есть объективная реальность, так что все свои претензии предъявляйте к Творцу всего Сущего. Есть желающие предстать перед Всевышним, чтобы лично выказать ему свое недовольство?

– Да-да, парни, – донесся от дверей грубый мужской голос с сильным русским акцентом, – если есть добровольцы, то они могут выходить к нам по одному.

Ба, какие лица! Главный сталинский головорез генерал Гордеев собственной персоной… А с ним еще двое, причем, в отличие от госпожи Антоновой, все в полной боевой экипировке, и указательные пальцы на спусковых крючках. И хоть прямо в нас никто не целился, но сразу возникло ощущение, что мои парни превратились в отару овец, загнанных в угол злыми волками. Мы в «Стормйаарс», конечно, ребята серьезные, но по сравнению с головорезами генерала Антонова просто малые дети. Вспомнилась судьба капитана Хендрика ван дер Поста и его людей, беспощадно убитых этими исчадиями ада у Букингемского дворца, когда мы еще были врагами. И сейчас я вдруг почувствовал, что эмоциональный всплеск моих людей мгновенно поставил под вопрос все, что было достигнуто на протяжении истекшего года. Но я не успел ничего сказать или сделать, потому что меня опередил мой брат Геерт.

– Мэм! – протестующе выкрикнул он, – честное слово, мы не хотели сделать вам ничего плохого…

– Я, мальчики, тоже не хочу вам ничего плохого, – своим хриплым голосом ответила госпожа Антонова. – Более того, мне очень жаль вас и ваших детей, потому что если вы не начнете думать своими головами вместо задниц, ваш народ ожидает весьма печальное будущее. Поэтому давайте расслабляйтесь и будем разговаривать спокойно. Пит, – она неожиданно повернулась в мою сторону, – я тебя когда-нибудь обманывала?

– Нет, мэм, – коротко ответил я, – но вещи, которые вы говорите нам сейчас, уж очень для нас неожиданные…

– Хорошо, Пит, – сказала госпожа Антонова, – придется ломать шаблоны, а потому поступим соответственно ситуации. Парни, найдется ли у кого-нибудь из вас экземпляр Библии?

– Да, мэм, разумеется! – поспешно ответил Геерт. – Бур без Библии – это не бур.

– Давай, ее сюда, держи в своих руках, вот так, – сказала господа Антонова и, положив левую руку на Библию, правой перекрестилась в ортодоксальном стиле справа налево, произнеся при этом: – Клянусь говорить правду, только правду и ничего кроме правды…

– Аминь! – сказал я, завершая церемонию присяги.

Уж мне-то было известно, что, в отличие от таких особ как капитан Рамзи, Питер Бота и другие, люди, подобные госпоже Антоновой и генералу Гордееву, никогда не лгут, ибо их Господин не терпит лжи, но для таких фермерских сынков как Оуэн Ван Дер Мейер, дополнительные подтверждения этого факта необходимы.

– Мэм, а что значит «ломать шаблоны»? – неожиданно спросил Йосси дю Преез.

– Видишь ли, молодой человек, – ответила та, – шаблон – это некритично воспринимаемая индивидами сложившаяся система представлений о мироустройстве. Это набор знаний о том, что нас окружает, который известен буквально всем. Обычно это полезно, поскольку позволяет не задумываться о самых обычных вещах. Поднося ложку ко рту во время обеда или расстегивая ширинку в сортире, ты не уделяешь этому действию ни йоты своего внимания. Пальцы сами знают, что им нужно делать. Но в отношении более сложных вещей шаблоны могут оказаться ошибочными. Сначала все люди знали, что земля плоская и возлежит на трех китах, которые плавают в Мировом океане. Потом пришел Птолемей и немного подправил шаблон, сообщив, что земля – это шар, помещенный в центр мира, а луна, солнце, планеты и сфера неподвижных звезд вращаются вокруг обиталища человечества. Потом мятежный Джордано Бруно и тихий польский каноник Коперник выпихнули землю из центра мироздания, поместив туда солнце. Римская Католическая Церковь на этот слом шаблона отреагировала самым истерическим образом, и понадобилось много лет для того, чтобы она признала свое заблуждение. Последним, если не ошибаюсь, был немецкий философ Эммануил Кант, который с треском выбил солнечную систему из центра мироздания, поместив ее на окраину не самой крупной Галактики. И вообще стало непонятно, где этот центр. В отношении знаний о том, что есть человек, откуда он взялся и как распространялся по нашей планете, шаблонов за последнее время тоже было сломано немало…