Александр Михайловский - Низвержение Зверя

– Знаем, знаем! – замахал руками Йосси, – теория Дарвина, происхождение от обезьяны и все такое. Не такие уж мы и дикие. Хотя старики до сих пор плюются: если исходить из их представлений, Адама Господь слепил из красной глины, а Еву создал из его ребра.

– Так вот, – хмыкнула госпожа Антонова, – за семьдесят лет, что разделяют наше и ваше время, этот шаблон тоже был основательно поломан. Во-первых – естественный отбор, который теория Дарвина ставит во главу угла, на самом деле лишь вторая завершающая и очень длительная фаза процесса видообразования, следующая за стремительным актом божественного творения. Новые формы возникают с точки зрения эволюции почти мгновенно, и лишь потом естественный отбор доводит их до совершенства. Так вот, мальчики: родная вам Африка и есть тот Эдем, лаборатория Творца, откуда все человечество расселилось по планете несколькими волнами, разной степени приближенности к окончательному варианту, то есть к нам с вами. Каждая последующая волна, нагоняя предыдущую, ассимилировала ее в себе, за счет метисации поглощая выработанные предшественниками полезные адаптации. Людям становилось тесно на прежнем месте обитания, и они уходили в свой далекий трек. Когда-то очень давно – может, пятьдесят тысяч лет назад, а может, и сто тридцать – последняя волна переселенцев из Африки, уже почти современные люди, настигла и поглотила остатки предпоследней волны, иначе именуемые неандертальцами. Именно ассимиляция неандертальцев, за полмиллиона лет приспособившихся к холодному и суровому климату Европы, и завершила процесс образования современного человечества, дав нашим предкам возможность в поте лица добывать свой хлеб и тем самым расселиться по всей планете, не исключая и самые суровые ее уголки. История человечества – это история множества последовательных метисаций, после которых естественный отбор господина Дарвина оставлял в потомстве только положительные качества видов-предшественников, беспощадно отбрасывая все отрицательное.

Оуэн, с недоверчивым видом приподняв бровь, сделал попытку возразить:

– Но в Библии, слова Творца: «в поте лица вы будете добывать свой хлеб» звучат как проклятие…

Госпожа Антонова вздохнула и пояснила:

– Скорее, это было признание Творца в том, что его творения стали взрослыми и больше не нуждаются в его постоянной опеке.

– А как же кафры? – спросил Йосси, – их предки, как я понял, Африки не покидали и свойства, как вы говорите, в поте лица добывать свой хлеб не получили. Наверное, поэтому они такие ленивые и безалаберные?

– Вот тут ты, пожалуй, прав, – кивнула госпожа Антонова, – но Африка – не изолированный континент. Тут с древнейших времен устраивали свои колонии все европейские цивилизации. Финикийцы, карфагеняне, египтяне, римляне, шумеры, арабы… примерно в ваших краях бесследно сгинул македонский флот, после смерти великого полководца отправившийся огибать Либию, то есть Африку. Но в придачу ко всему Африка очень жаркий континент, и тот, кто чересчур усердно трудится в поте своего лица, рискует в расцвете лет умереть от теплового удара. Кроме того, в Африке не бывает зим, а на полях, потихоньку ковыряясь, можно снимать по четыре урожая в год. Поэтому это последнее свойство – выгодное и прямо необходимое в других местах – тут не является особым преимуществом. Способностью в разной степени добывать хлеб в поте лица обладают девяносто восемь процентов европейцев, азиатов и американских индейцев, и только тридцать процентов африканцев. Вот эти-то тридцать процентов вам и нужны. И вообще – вы должны сделать так, чтобы следовать вашему примеру для кафров было выгодно, чтобы землю предков наследовали дети тех, кто может и умеет учиться и трудиться, вне зависимости от цвета кожи. Как говорим мы, большевики: «кто не работает, тот не ест».

– Я вас понял, – серьезным видом кивнул Йосси, – и могу сказать, что лично знаком с кафрами, у которых имеются указанные вами свойства, присущие белым людям. Наверное, можно придумать способы выявить их из общей массы и сделать полезными членами общества – если не в первом, то во втором поколении точно. В этом, кроме бедняги Оуэна, с вами, наверное, спорить никто не будет. Но скажите, что мы при этом должны делать с остальной толпой голодных бездельников? Семьдесят процентов – это вообще-то очень много…

Госпожа Антонова обвела взглядом нашу притихшую компанию и сказала:

– Жизнь вообще суровая штука, поэтому никому, кроме детей и стариков, никому и ничего нельзя давать просто так. Но каждый, кто может и хочет идти по пути цивилизации, должен иметь такую возможность. Энергию этих людей желательно тратить на благие цели, а не на пробивание дурацких межрасовых барьеров и расшатывание вашей государственной системы. Эти люди есть, от них вам никуда не деться, и их устремлениям сочувствует значительная часть белых, причем не только потомков английских колонистов, но и таких же африканеров, как и вы сами. Сейчас там, у вас дома, настроения за или против апартеида колеблются у точки равновесия, так что склонить весы в нужную сторону будет нетрудно…

– Погодите… – сказал я, – предположим, мы с вами полностью согласны. Но как мы сможем, как вы сказали, склонить весы в нужную сторону всего одним полком, который на самом деле не больше иных батальонов? Я, например, не понимаю.

– На самом деле, Пит, сейчас в Тунисе в немецком плену застряли примерно десять тысяч пленных буров из числа колониальных войск и три тысячи солдат вспомогательных сил, – сказала госпожа Антонова. – Настроение у этих людей вполне либеральные, и тех кто является сторонниками апартеида они считают явными нацистами. Тунис сейчас – это такая дыра, застрявшая между колониальными французскими и британскими частями, у которых просто нет сил их оттуда выбить. Бывший командующий этой немецкой группировкой генерал Роммель недавно перешел на нашу сторону и теперь ведет с нынешним командованием переговоры о почетной капитуляции. Как только это свершится, ваши товарищи станут свободными, и мы сможем переформировать полк «Дела Рей» в полнокровную дивизию. А это уже серьезная сила. И командиром этой дивизии станет ни кто иной, как полковник Пит Гроббелаар, внеочередное звание за героическую борьбу с нацизмом вам присвоит ни кто иной, как король Георг Шестой…

– Хорошо, вы меня убедили – кивнул я. – Лично я берусь попробовать выполнить ваш план. Хотя бы в благодарность за то, что вы избавили нашу родину от англичан. Парни – те, кто пойдут со мной – пусть перейдут на мою, правую сторону комнаты, те кто против, пусть идут налево.

Первым ко мне подошли Геерт и Йосси, последним – долго колебавшийся Оуэн. В левой части комнаты не осталось никого.