Александр Михайловский - Низвержение Зверя

Промежуточный финиш мехкорпус Бережного совершил в Кюстрине, а Катукова – во Франкфурте на Одере. Там советские бойцы приняли мосты через Одер у захвативших их парашютистов-диверсантов и встали на сутки, необходимые для отдыха личного состава, обслуживания техники и заправки баков машин из следующих вместе с корпусами автоцистерн. Кроме всего прочего, было необходимо дождаться мотострелковые дивизии, следующие за мехкорпусами на автомашинах, и сдать им плацдармы с мостами под охрану и оборону. В сам Берлин танкисты врываться не собирались. Сначала они, зачищая окрестности, замкнут вокруг вражеской столицы кольцо окружения, потом подойдут мотострелковые дивизии, взяв ее в полную осаду. И только потом в город войдут советские штурмовые части и Войско Польское, которое и зачистит вражескую столицу до белых костей. Об этой чести советского Верховного Главнокомандующего попросил сам генерал Берлинг. С нападения Германии на Польшу Вторая Мировая Война в Европе началась; штурмом Берлина, в котором ключевую роль должны играть польские войска, она и закончится. Пусть поляки не сами пришли в Берлин и правительство у них теперь совсем другое, но все равно это весьма символично.

31 августа 1943 года. 23:35. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего.

Присутствуют:

Верховный Главнокомандующий – Иосиф Виссарионович Сталин;

Начальник генерального штаба – генерал-полковник Александр Михайлович Василевский;

Специальный консультант Верховного Главнокомандующего – комиссар госбезопасности третьего ранга Нина Викторовна Антонова.

Верховный Главнокомандующий смотрел на карту, расстеленную у него на столе. Коричневым цветом не ликвидированных на данный момент котлов на ней были заштрихованы только овал Силезии и небольшой треугольник у основания Ютландского полуострова, левым нижним углом которого был город Гамбург. Группировка, окруженная в центре Вены, после затяжного сопротивления сдалась три дня назад, в Берлине ожесточенные бои уже завершились, и в настоящий момент после недели боев в гигантском городе шли процедуры зачистки.

Василевский сказал:

– В Гамбурге окопался опирающийся на моряков гроссадмирал Карл Дениц. Он заявляет, что отрекся от Сатаны и снова исповедует лютеранство, а потому требует, чтобы с ним вели переговоры о мире как с полноправным главой германского государства…

– Наглец! – сказал Сталин, – торгуется по поводу того, чего у него нет. Впрочем, нам все равно нужен кто-то, кто от имени германских властей подпишет акт о безоговорочной капитуляции. Озадачивать этим коллегу Роммеля мы не хотим, поскольку этот человек служит уже совсем другой Германии, не имеющей ничего общего с разрушенным нами Третьим Рейхом. Намекните этому Деницу на снисходительный суд с последующей через несколько лет амнистией (например, к тридцатилетию Октября), а пока нестрогое заключение, больше похожее на домашний арест, – разумеется, если он выполнит все наши требования. В противном случае мы можем гарантировать ему быстрое и максимально болезненное переселение в мир иной – примерно тем же путем, каким мы уже переселили его фюрера Адольфа Гитлера. Вам понятно, товарищ Василевский?

– Так точно, товарищ Сталин, – ответил начальник генерального штаба, делая карандашом пометку в блокноте.

– Кстати, – сказал вождь, – а чего хочет этот, как его, фон Меллентин?

– Ничего, товарищ Сталин, – ответил Василевский, – он сообщает, что признает поражение Германии от силы неодолимой мощи, но при этом не собирается сдаваться и будет сражаться за веру в арийского бога до последнего человека. В подчиненном ему силезском укрепрайоне имеются запасы топлива, боеприпасов и продовольствия, а также надо учитывать, что в Силезию отступила часть войск разгромленных нами групп армий Берлин и Саксония.

– Значит, говорите, крепкий орешек? – усмехнулся Сталин.

– Почти, – сказала комиссар ГБ Антонова, – наши ватиканские коллеги подозревают, что этот фон Меллентин сам стал адептом зла, только не таким мощным и цельным, как Гитлер.

– Подозрения, товарищ Антонова, к делу не подошьешь, – хмыкнул Сталин. – Поэтому можно поподробнее?

– Поподробнее инквизиция сможет сказать, если заполучит к себе фон Меллентина на допрос третьей степени, – ответила та, – по-другому они еще не умеют. Но, как вы понимаете, главный фигурант будет немножко возражать, а потому сейчас это маловероятно.

– Ну хорошо, – сказал Сталин, – с Деницем лучше договориться, а фон Меллентина надо взять в плотную осаду. И пусть воздушная разведка потомков попробует обнаружить его убежище, а потом принять меры, если понадобится – точно такие же, как против Гитлера. На этом все, товарищи, и поздравляю вас. Мы уже почти победили. Пожалуй, что победу теперь только требуется оформить – и все!

10

Летнаб (летный наблюдатель) высотного разведчика находится в шаровой установке под брюхом самолета, вместо автоматической пушки оснащенной двадцатикратной бинокулярной наблюдательной установкой с просветленной оптикой, просматривающей всю нижнюю полусферу.

11

Микаэль Виттман не знает, что по подозрительным местам бьют куда более эффективные для такого вида боя САУ-122-М-30 и самоходные 120-мм бригадные минометы, мины которых эквивалентны шестидюймовым фугасным снарядам. А танки Т-42 на позиции только присутствуют.

12

ВМСЗ – высшая мера социальной защиты, сиречь смертная казнь.

13

В середине двадцатого века от бывшей резиденции мазовецких князей осталась только пустая коробка крепостных стен из красного кирпича и две боевые башни.

14

В люфтваффе – самолеты окрашиваются в серый цвет, опознавательные знаки: кресты на плоскостях крыльев и фюзеляже и свастика на хвостовом оперении. Самолеты «храмовников» окрашены в черный цвет, и вместо крестов несут изображение черной свастики, заключенной в белый круг, на плоскостях и фюзеляже и серебряных рун «зиг» на хвостовом оперении.

15

Когда немцы привели к власти Гитлера, то у них тогда также было такое мироощущение, что их новый вождь отомстит за унижения Версальского мира и вернет Германии чувство собственного достоинства, а все остальное будет происходить «как обычно». Когда «демократы» на грани восьмидесятых и девяностых разваливали СССР, советский народ тоже верил, что в магазинах появятся кувырсот сортов колбасы, а все «завоевания Октября» для простых людей останутся «как обычно». И точно так же в начале двадцать первого века политические круги Германии и прочей Европы, вводя одни санкции за другими, думают, что санкции санкциями, а их бизнес с Россией будет «как обычно». Таково общее свойство людей всех времен и народов, не понимающих, что в те моменты, когда в корне меняется мир, ничего уже не остается таким, каким было прежде.