Граниил Орлов - Фонтан [litres]

Ганнибал выстроил свою пехоту в форме огромного месяца, при этом также по бокам выставил кавалерию – подобное построение войск часто использовалось Карфагеном в битвах, основной упор делался на копейщиков и иберийскую пехоту.

Как только армии выстроились друг против друга на расстоянии менее километра, Ганнибал отдал приказ, и Магарбал вместе с Ганноном напали на кавалерию врага. Это был весьма странный ход, поскольку карфагенская конница уступала римским по вооружению и численности. Нубидийские застрельщики обладали необычайной скоростью и умели атаковать врага даже во время отступления, создавая вокруг врага «Кантабрийский круг» при котором атака производилась со всех сторон.

Подобная атака карфагенской кавалерии имела определённую цель – разбить как можно больше конных отрядов противника за счёт внезапности и неожиданности. Этот план сработал, оставшиеся конные отряды Магарбала, «поманив» римлян, увлекли их за собой ближе к одному из холмов, за которым в засаде находилось ещё два конных отряда наёмных галлов.

Маневры конных отрядов положили начало битве. Варрон отдал приказ наступления для тяжелой пехоты.

Битва была в разгаре. Тяжёлая пехота римлян пробивала карфагенский полукруг надвое, в самом центре римские триарии и принципы практически полностью уничтожили отряды иберийцев и варваров. Ближе к вечеру битва, казалось, подходила к завершению полнейшим разгромом ганнибальского войска.

Небо хмурилось, и вокруг плотной стеной из клубов пыли и песка закрывалась вся долина вдоль реки. Издалека можно было подумать, что посреди красивых полей и лугов внезапно возник сильный песчаный вихрь, словно явившийся в один момент из жарких нумидийских пустынь.

Магон, младший брат Ганнибала, командовавший пехотой, отдал приказ ливийским копейщикам, находящимся по бокам, сомкнуть ряды и взять римлян в кольцо.

Этот приказ был отдан после того, как на глазах Магона пятеро римских легионеров закололи насмерть Джиску.

– Ганнибал! Джиска мёртв! – кричал обезумевшим голосом Магон и бросался в ту сторону, в которой только что был убит его верный друг детства. Размахивая фалькатой из стороны в сторону, он продолжал рубить врагов одного за другим, весь покрытый их кровью, в безумстве продолжал звать Ганнибала.

В этот момент вернулась нумидийская конница во главе с Магарбалом и Ганноном и ударила римлян со спины. Спереди на них обрушились атаки иберийской конницы, по бокам их стали притеснять африканские войска ливийцев. В этот момент в рядах римлян наступила паника, они оказались окружены со всех сторон – конница, ударившая со спины, продолжала наступать.

Началась кровопролитная бойня – испуганные римские солдаты, поддаваясь панике, падали замертво, словно скошенные колосья.

Им тяжело было противостоять более подготовленным африканским копейщикам. Днём солнце светило в их сторону и слепило им глаза. Когда же сомкнулись ряды, с тыльной стороны на них напала конница, они растерялись, и те центральные отряды, которые были готовы принять бой на выживание, сильно пострадали от мощного потока пыли, ударившей им в глаза.

За три часа жестокой резни вся римская пехота была уничтожена.

Весь периметр от реки и на протяжении пары километров от неё был усеян телами погибших солдат. Битва была окончена – карфагенцы одержали сокрушительную победу над римлянами.

Рим оказался под угрозой уничтожения.

Осторожно переходя сквозь груду тел, освещаемый светом закатного солнца, которое напоминало на горизонте огромную красную пиявку, Ганнибал подошёл к телу мёртвого Джиски.

Взглянув на кровавое лицо с запечатлённым на нём навечно выражением ужаса и страха, Ганнибал погрузился в воспоминания.

Ему вспомнился один случай из его юношеских лет, когда его вместе с Джиской и нумидийским царьком Масиниссой послали в «Маленькую Индию» – специально подготовленное поселение с загонами, предназначенное для отлова и дрессировки диких африканских слонов. Их тогда встретил нанятый его отцом главный дрессировщик из Индии по имени Рихад, он же и поведал им о технике дрессировки.

Джиска был сыном одного из друзей его отца Гамилькара, когда-то пожертвовавшим своей жизнью ради Барки. С того времени Гамилькар усыновил сына своего погибшего друга, и Джиска с малых лет рос среди Ганнибала, Газдрубала и Магона. Он был младше Ганнибала на два года, и в тот момент, когда они приехали смотреть по приказу Гамилькара боевых слонов, ему было всего шестнадцать.

Этот молодой худощавый человек с длинным острым носом и карими глазами был с рыжими волосами, что означало присутствие в его крови варварских помесей. Он питал глубочайшее уважение к Ганнибалу и признавал его покровительство, был верным другом и товарищем. Будучи болезненным от природы, он старался быть хорошим воином. Джиска был упрямым по отношению к обучению и всем тяготам, которые выпадали на долю сыновей Гамилькара. Как и Ганнибал, он вёл с детства спартанский образ жизни, они вместе обучались у эллинского учителя Созила, который отличался особой жесткостью среди учителей того времени.

В тот день Рихад показал им самого огромного слона, который, как он говорил, не поддавался дрессировке и тем самым считался сильнейшим среди своих сородичей.

Они наблюдали, как у трёх огромных деревянных столбов, врытых в землю, по натянутой веревке то и дело поднимался сбрасываемый со спины этого упрямого слона самый лучший дрессировщик Рихада.

– Никому пока не удалось оседлать этого царского слона. Он ещё молод, ему только двадцать лет, но он уже очень крупный. Поистине этот слон царский.

Масилисса, не выдержав, подбежал к слону и перерубил верёвки.

Когда он с сердитым взглядом, опуская глаза, проходил мимо Ганнибала и Джиски, то проговорил:

– У вас, карфагенцев, только деньги и слава стоят во главе, этот слон свободен от человеческой власти, и никто не смеет посягать на его свободу.

Ганнибал задумчиво посмотрел сначала на Масилиссу, а затем, повернувшись к Джиске, сказал:

– Мы не понимаем с тобой его поведения из-за того, что не знаем обычаев и традиций его народа. У них есть чему научиться, так же как и у всех других народов. Вспомни, друг мой Джиска, когда величайший Александр покорял города и империи, то старался изучить и сохранить обычаи захваченных. В Египте он поклонялся египетским богам и проявлял к ним уважение, в Вавилоне – вавилонским. Его величие заключалось не только в его победах, но и в том, что он хотел объединить все народы, выбрать лучшие черты у каждого и использовать это во благо созданной Величайшей империи. Когда мы однажды захватим Рим, я останусь в нём правителем и не вернусь в Карфаген. Мы объединим народы, но не с помощью захвата и насилия, а по-другому. В этом наше величие перед ликом наших общих богов. Они хотят жертв, но мы перехитрим их – мы создадим Единый Мир, в котором каждый будет чувствовать свою нужность и каждый тем самым будет полезен для развития.