Граниил Орлов - Фонтан [litres]

Она по просьбе Рощина припарковалась напротив его старенького volkswagen passat. Когда она подъехала, он выбежал из тёплой машины в одном свитере, открыл капоты на обеих машинах и крикнул ей, чтобы она заглушила мотор. Затем бросив между двух аккумуляторов провода, махнул рукой, и она завела мотор.

Через некоторое время, зарядив аккумулятор и поменяв свечи зажигания, Рощин воскресил свой транспорт.

Когда он сел в машину, Каминская с нескрываемым любованием глядела на него. Всего лишь трое суток она была знакома с этим мужчиной, но он казался ей настолько родным и близким, будто она знала его всю жизнь.

Каминская по уши влюбилась в Рощина, и это немного пугало его, поскольку с ним такого ещё не случалось.

Громм всё это время сладко спал на заднем сиденье, посапывая и причмокивая губами во сне.

Каминская дала Рощину тряпку, чтобы он вытер руки. И получилось, что она сделала это сама. Елена протёрла его длинные пальцы и когда закончила, достала из своей сумочки увлажняющий крем и под его изумлённый взгляд стала растирать его огромные ладони.

Он смотрел на неё с хитрым прищуром, словно ожидая подвоха в её действии. Но по своему характеру он не привык и не любил бегать от чего-либо.

И поэтому, вглядываясь в её чёрные глаза, горящие заманчивым и восхищённым блеском, Рощин решил ничего не скрывать.

Каминская понравилась ему, а это уже редкость для него. Чтобы представитель женского пола, с чёрными как смоль, цыганскими глазами, да ещё и журналистка с пылким, страстным нравом, она?

– Да… Именно так, и будь что будет. Главное, чтобы не мешало основному делу, – произнёс Рощин и лёгким движением подхватил и слегка потянул к себе подбородок Каминской. Она покорилась и закрыла глаза. Он страстно поцеловал её в губы, провёл рукой по чёрным волнистым волосам и после как ни в чём не бывало извернулся назад и легонько дернул Громма за рукав куртки.

– Иммануил, друг мой сердечный, проснитесь… Мы уже прибыли, дальше пойдём пешком.

Громм открыл сначала один, а затем и оба глаза. Посмотрев на Каминскую и Рощина с некоторым удивлением, он словно пытался вспомнить их лица. Скоро тучка неизвестности испарилась с его лица. Он улыбнулся, и его глаза стали небольшими щёлочками как у японского нэцкэ.

Он открыл дверь и с гибкостью пантеры вышел из машины.

Достав из багажника его массивный рюкзак и надев на себя, Рощин, не принимая возражений, сказал:

– Прошу, дайте мне вспомнить, каково это…

Он подстроил под себя лямки, взглянул на часы и нахмурился.

– Время…

Они пошли в сторону леса. Каминская села обратно в машину и некоторое время следила за ними, после чего уехала.

– Кто для вас эта прекрасная особа? – начал разговор Громм, осматривая голые, спящие зимним сном деревья.

Рощин стал отвечать, но вдруг остановился.

– Честно, я и не знаю…

Он посмотрел на своего собеседника тем взглядом, каким смотрят сыновья на уважаемых отцов, и увидел еле заметный смешок, застрявший у того в уголках губ.

И на выдохе ответил:

– Судьба…

Затем, успокоившись, добавил в привычной для себя манере:

– Дело в том, что обстоятельства нашего знакомства приводят меня к выводу, что она сыграет значительную роль в нашем спектакле.

Послышался хруст ветки, на голову Рощина упала охапка снега.

Молниеносным движением он достал из внутреннего кармана куртки телефон и взглянул вверх.

Над его головой, недовольно каркая, пролетела чёрная ворона.

В этот момент послышался смех.

Громм, держа в руках небольшой кусок колбасы, смеясь, говорил:

– Ты смотри-ка, прямо как из басни Крылова. Ха-ха… Потревожили ворону, не дали ей как следует трапезничать.

Рощин расхохотался в ответ.

– Подслушивала, чернявка… Ишь ты, всё в лучшем виде: и пища, и новости…

Громм похлопал его по плечу и произнёс:

– Ты не изменился, Григорий. Как это ни удивительно. Мне понравилась эта девушка, ты разбудил её внутреннюю женскую энергию. Теперь, если судьбе действительно так угодно, то вы будете вместе вершить большие дела. Расскажи мне о вашей встрече, пока движемся к мастерской Ярослава.

И немного прихрамывая на левую ногу, он пошёл вдоль деревьев, при этом стараясь с нежностью гладить каждое деревце, попадавшееся на его пути.

Он шёл и говорил:

– Спят родненькие, сны видят о тёплом лете…

Рощин двигался рядом с ним и смотрел на этого необычного человека взглядом, пропитанным глубоким чувством уважения и восхищения.

Через некоторое время они оказались у подъёма холма.

– Вот и пришли…

Аккуратно придерживая хлёсткие ветки сирени, Рощин повернулся и протянул руку Громму.

Грязь под ногами невообразимая.

Несколько раз они оба чуть не упали, поднимаясь по склону вверх.

Громм, улыбаясь и краснея от напряжения, произнёс:

– Григорий, прошу… Не так быстро… Боюсь оставить свой ботинок.

Рощин, помогая ему подняться, протянул руку.

– Извините, Иммануил Александрович. Держитесь за меня и потихоньку продвигайтесь выше. Видите, там дальше виднеются деревянные ступени. Потихонечку ступайте к ним. Помнится, вы меня сами учили, что чем больше путь покрыт преградами, тем значимее следующее за ним событие.

Рощин произнёс эти слова и довольный тем, что только что продекламировал, уже задумываясь на мгновение, добавил:

– Там, сразу за пригорком, будет видна церковная башенка, а деревянное здание мастерской за ней.

Он помог Громму, придерживая его, пока тот не встал на твёрдую и устойчивую поверхность нижней ступени деревянной лестницы.

– Осознанность с каждой ступенью… – загадочно произнёс писатель и стал подниматься медленным шагом выше.

Обогнув по кругу каменную башню из красного кирпича, они остановились напротив спуска вниз.

Осматривая железную дверь, Рощин достал мобильный телефон и стал звонить.

– Алло… Ярик, это Гри… Встречай гостей. Мы ждём тебя у башни.

Громм в этот момент ходил вокруг старинной башни и внимательно осматривал кирпичную кладку.

Рощин, заметив его интерес, сказал:

– Это ещё что, мастер. Я узнал из источников, что эта башня была выстроена ещё при Иване III и с тех пор ни разу не реставрировалась. Изначально здесь был храм, но в более поздних источниках указывается, что на этом месте когда-то было языческое капище, на котором приносились жертвоприношения богам.

Железная дверь, скрипя, раскрылась, из-за неё показался Колосов.

Громм посмотрел на Колосова, выросшего перед ними словно из-под земли, в овечьем тулупе.

– Здесь очень мощный поток, мастер, – произнёс быстро Рощин, шагнув навстречу к Колосову, обнялся с ним и что-то сказал тому про бороду. Затем повернувшись, хлопая своего друга по плечу и смотря своими лисьими глазами на писателя, торжественно объявил: