Граниил Орлов - Фонтан [litres]

Стучал долго и упорно, кулаками и обухом топора до тех пор, пока дверь не раскрылась. Из неё показалось заспанное лицо Колосова, который, зевая во весь рот, пропустил писателя внутрь, и по какой-то странной привычке осмотрев опухшими глазами террасу, прокашлявшись, закрыл дверь и скрылся внутри мастерской.

Громм прошёл мимо нескольких готовых восковых фигур и, словно не замечая их, направился к маленькой комнатке. Там он стал растапливать камин и заваривать чай.

Колосов, обойдя каждую из фигур, хмурясь, словно не понимая, откуда они появились в его мастерской, качался и спотыкался, опираясь о стену, стол и дверь, когда, наконец, добрался до шкафа.

Включив музыку на проигрывателе, он бесформенным мешком упал в кресло, закрыв лицо, произнёс:

– Сегодня 24 декабря, с древних времён этот день считается самым коротким в году. Мне нравится тьма и её величайшая власть над людьми, которая проявляется за счёт их страхов, она воодушевляет и даёт мне силы.

Он странно говорил, и постепенно его голос словно раздваивался. Он будто бредил в лихорадке, бледные губы дрожали, голос срывался и превращался в дикий плач. Его лицо при слабом свете горящего камина выглядело болезненным и тускло мрачным. Холодный и липкий пот блестел на его лбу. Он перебирал руками вокруг себя воздух, напряжённо всматриваясь в глубину комнаты, и, заикаясь, непонятным голосом произнёс:

– Тьма поглощает меня… Я больше не смогу противостоять ей. Всё ради неё, только она может спасти этот мир… Тьма идёт, она близко…

Громм подошёл к нему, приобнял и стал успокаивать.

– Тьма – это не противопоставление свету, а лишь его колыбель. Только во тьме может зародиться свет… для рождения нужна смерть – лишь эта загадка является праматерью всех загадок в этом мире… Создавая, ты разрушаешь…

Колосов будто не слышал его, закрыл глаза, продолжал что-то шептать. Его лихорадило ещё сильнее.

Уложив его на диване и залив в кружку отвар из различных засушенных растений, Громм осторожно приподнял ему голову и чайной ложечкой стал давать настой.

– Ничего… Это от истощения и перенапряжения. Сейчас отпустит.

Колосов крепко уснул, и Громм, накрыв его овечьим тулупом и подкинув дров в камин, вышел в мастерскую.

Следом за этим он вытащил из пакетов новенькие костюмы и стал осторожно надевать их на восковые фигуры. Когда он закончил, его взору предстала целая армада из двойников известнейших людей. Поправив чёрную бабочку у одного знакомого ему бизнесмена, Громм с невозмутимым взглядом и хладнокровным спокойствием после этого собрал все пакеты и, выключив свет, вышел из мастерской. Закрыв дверь на ключ, он ласковым взглядом посмотрел на Колосова и тихонько произнёс:

– И создал ты его, и дал ему имя – «Легион».

Спустя десять часов Колосов проснулся, от прежней лихорадки не осталось и следа.

– Ну и ужасы мне снились, сколько времени, мастер Иммануил?

Громм, двигая фигуры на шахматной доске, встал из кресла и налил в две чашки крепкого чая.

– Сны – это лишь ответная реакция мозга на сокрытие собственных страхов. Уже полпятого вечера, через два часа должны приехать ваши друзья. Вы с ними поедете в музей восковых фигур. Но прежде всего – чатуранга! Вы, Ярослав, обещали сыграть со мной партию…

Улыбаясь, Колосов подошёл и сел в кресло напротив.

– Блин… Костюм забыл подготовить! – хватаясь за лоб и вскочив резко с кресла, разочарованным голосом вдруг произнёс он.

Громм, спокойно отпив чаю, кивнул на тёмный угол. Там, на вешалке, упакованный в целлофановый пакет, висел красивый английский костюм в клетку.

Колосов зажёг рядом лампу и, с удовольствием достав его, стал одеваться в обновку.

– Суперски! И размер, и то, что в клетку… Во всём угадали, мастер… Благодарю вас, Иммануил Александрович, за помощь в таком нелёгком для меня деле.

Громм, сверив его хитрым взглядом, уклончиво добавил:

– По-другому и не могло быть, друг мой… Ну так что, белые или чёрные?

Он вновь указал на шахматную доску.

Колосов выбрал белые фигуры.

Как только он, довольным сверкающим взглядом осматривая рукава, сел в кресло, Громм серьёзным тоном произнёс:

– Я закончил то, о чём вы меня просили. Пришлось немало потрудиться, но всё же благодаря произведению Александра Немировского мне это удалось. Ваше повествование о Ганнибале Барке готово. Кстати, именно чатуранга была любимой игрой этого величайшего полководца, всё очень схоже.

– Чем я могу отблагодарить вас? – спросил Колосов и сделал ход.

– Выиграйте у меня, будьте первым… – загадочным голосом произнёс в ответ писатель и сделал ответный ход.

Через час партия была закончена.

С задумчивым и немного испуганным взглядом Колосов смотрел на оставшиеся фигуры и затем, подняв глаза на Громма, после долгого ожидания, решив пожертвовать пешкой, сделал завершающий ход.

– Ответьте мне, Иммануил Александрович, почему вы наотрез отказываетесь ехать сегодня на представление? Я понимаю, что вы не хотите всеобщей огласки, но вы могли бы увидеть всё и при этом остаться незамеченным. Шах и мат!

Громм, допив остатки уже холодного чая, чуть подавшись вперёд, задумчиво посмотрел куда-то в сторону и, привычно улыбаясь, ответил:

– В этой игре нет победителей или проигравших…

Сказав, он стал собирать фигурки внутрь коробки.

– Есть только тот, кто достаёт и расставляет эти фигурки и после всего так же легко их убирает. Всё очень просто: это лишь игра, и каждый должен выполнять в ней свою роль, но в итоге всё уходит в одну коробку. Я выполнил предназначенное мне действие, и для меня будет непростительным невежеством сделать, что не нужно.

Сказал и замолчал.

Зазвонил мобильный телефон.

Прибыли Рощин с Каминской.

– Прибыл…

Рощин задёрнул в исходное положение занавеску, развернувшись и скрипя лакированными ботинками, вышел из небольшой комнаты.

Спустившись по мраморной лестнице, он оказался в огромном зале, посреди которого стояла небольшая сценка с декорациями для представления.

Внутреннее убранство музея восковых фигур заставляло раскрыть рты даже самых чопорных людей. На потолке были изображены дивные сцены из древнегреческих мифов, лепнина, украшенная позолотой лестница и колонны, стоящие по всему пространству открытого атриума. Вокруг колонн ютились небольшими змейками разноцветные ленты, которые еле заметно поблёскивали при свете небольших ламп, расположенных в изголовьях колонн.

Пышная и богатая обстановка сочетала в себе элементы вечной и притягательной правильностью своих очертаний классики, ненавязчивого модерна и еле заметного, притаившегося футуристического изыска. Особенно выделялся на общем фоне зеркальный фонтан с неоновыми брызгами, вокруг которого были выстроены вразброс несколько восковых фигур, изображающих различные исторические сюжеты.