Граниил Орлов - Фонтан [litres]

Он повернулся, и она наконец обратила к нему своё лицо, изображающее обиду.

– Что случилось, жена моя? Говори же, Эминола!

Каминская тяжело вздохнула, опустила глаза и ответила:

– Что ты хочешь слышать от меня, Ганнибал? Крики радости, что мой любимый муж затеял ненужную войну и навлекает на свою страну беду в лице Рима?

Рощин, грозно сверкнув глазами, подошёл к ней вплотную.

– Я не боюсь Рима! Ты знаешь, что мой отец, величайший Гамилькар, вёл с ними войну и успешно. Если бы не разрозненность аристократии, ему бы удалось разбить римлян окончательно, но он вынужден был уйти на время в тень. Чтобы подготовиться…

Обойдя её вокруг, он продолжил тем же тоном:

– С самого рождения я стал заклятым врагом Рима и теперь настало моё время. Я исполню волю отца и сдержу свою клятву.

Затем он грозно прокричал, сжимая кулаки:

– Я разрушу Рим, и мы с тобой будем править в нём!

Каминская спокойно и хладнокровно, по-прежнему не поднимая глаз, ответила ему:

– Моя земля здесь, в Испании…

Затем, повернувшись и резко встав, подошла к нему.

– И нужен ли мне Рим? Тебе он нужен? Нам? Это наша миссия – хранить Испанию от захватчиков, защищать её, а не рискованно идти в чужие земли.

Рощин поднял на неё умилительный взгляд и произнёс спокойным тоном:

– Только Рим угрожает Испании, я пойду на врага и разобью его. У римлян множество врагов, даже на их земле, мне удастся их победить. Я готовился к этому всю свою жизнь, пойми и прими это. Охранять Испанию я доверю Гасдрубалу, он даже лучший защитник, чем я.

Также изменившись в лице и уже другим, сухим тоном, она ответила:

– Нет, не лучше, Ганнибал, и тебе это известно. Это знают все, и ты же знаешь, что они пойдут за тобой хоть до самого Рима, потому что верят тебе. Но к чему их приведёт твоя нечеловеческая уверенность? Ради уничтожения Рима ты рискуешь потерять Испанию…

Затем, отвернув от него лицо, тихо добавила:

– …и меня.

Он изумился её словам и, прижав к себе, заметил, что на её горделивом лице появилась влага от слёз.

– Прошу, поверь в меня.

И она снова повысила голос, посмотрев на него со страстью:

– А как же боги?!

Рощин изумился:

– Предсказатель не обещал ничего дурного. Боги на моей стороне…

Каминская крепко прижалась к нему.

– Я верна твоим идеям, Ганнибал, я твоя жена.

И подняв к нему заплаканное лицо, добавила:

– Просто предчувствует женское сердце беду… Прости меня, о мой великий муж, за слабость мою…Прости.

Рощин, лаская её лицо и гладя по волосам, ответил:

– Верь, и я смогу.

Она целует его в губы.

– Верю…И будь что будет.

В это время оркестр играл медленную и грустную музыку, когда лампы на сцене потускнели, вновь прозвучал гулкий голос:

– Ганнибал пересёк Альпы и выиграл несколько битв у римлян, поставив под угрозу существование Рима. Но воспользовавшись моментом, прибегнув к хитрости, Публий Сципион младший начал захватывать карфагенские территории в Испании.

Когда сцена вновь осветилась, то на ней показался Сципион, которого так же играл уже переодетый в римскую форму Рощин. Рядом с ним стоял его главный центурион.

Рощин спрашивал у него:

– Что случилось, почему солдаты встали как вкопанные у храма?

Актёр, играющий центуриона, ответил:

– Мой генерал, внутри храма заперлась вместе со своими слугами жена Ганнибала, царица Эминола. Тяжёлые двери не поддаются, солдаты винят в этом вмешательство богов.

Рощин возмущенно крикнул:

– Что за глупости?! Поджечь храм, и они выйдут сами!

Грозно сверкнув глазами на бывалого центуриона, Рощин ещё громче скомандовал:

– Выполнять!

Оркестр стал играть напряжённую музыку, лампы на сцене вновь начали тускнеть.

– Как вам? – спросил Исаковского Рудак.

Сохраняя тот же взгляд презрения ко всему окружающему, Исаковский ответил:

– Пока что я не уловил сути, играют так себе…

Тем временем на сцене осветился другой угол, где стояло небольшое искусственное дерево, внутри которого сидела Каминская.

Спустя некоторое время рядом с ним, закрыв лицо руками, оказался стоящий на коленях Рощин в роли Ганнибала.

Вокруг дерева поднимались ярко-красные и рыжие ленточки, декорация представляла собой горящее дерево.

Гулкий голос произнёс:

– Сон Ганнибала.

Оркестр наигрывал тихую мелодию.

Рощин, резко открыв глаза, испуганно осматривается по сторонам.

– Я знаю, это только сон! О боги, к чему вы готовите меня?

Заметив дерево и на нём свою возлюбленную, он зовёт её.

– Эминола?! Ты ли это?

Как только Рощин встаёт на ноги и пытается приблизиться к Каминской, рядом с деревом взрываются фейерверки, яркий свет которых ослепляет его, и он вновь закрывает лицо руками и беспомощно падает на колени.

Каминская начинает его звать:

– Ганнибал, где ты? Помоги мне!

Он слышит крик своей возлюбленной, но у него нет сил подняться, и он остаётся на земле. Рощин пытается тянуться вперёд. Жар от пламени обжигает его руки, и он отдёргивает их. Яростно крича, Рощин пытается ухватиться за что-нибудь, чтобы встать, но руки цепляют лишь воздух, не удерживаясь, он сваливается назад.

Игра Рощина блистательна – половина зрителей в зале смотрят на него с полуоткрытыми ртами. Он кричит:

– Эминола, нет!

Представление поражает своей реалистичностью. Зрители замерли в ожидании…

Слышится необыкновенное по красоте пение, оркестр, словно успокоившись, начинает играть легкую и миролюбивую симфонию.

Гулкий голос вновь раздаётся по всему залу:

– В этот день, когда Ганнибал проснулся, он узнал, что Новый Карфаген захвачен и его возлюбленная, не желая сдаваться римлянам, сгорела заживо в храме богини Танит.

Спустившись с объятого пламенем дерева, Каминская лёгким шагом приблизилась к застывшему в мученической позе Рощину и обняла его.

Зрители ещё некоторое время пребывали в лёегком шоке от увиденного, наконец зал наполнился восторженными криками и аплодисментами.

Свет на сцене вновь погас, и на середину вышел тот же странного вида ведущий с бледным, острым, угловатым лицом и так же, как и в первый раз, оглядев бесчувственным взором публику, резко поднял руку, и словно по волшебству в зале наступила тишина.

Гулкий голос ведущего продолжал:

– Текст пьесы про Ганнибала был написан Мариной Волковой, о судьбе которой мы расскажем вам в следующем представлении.

Зрители восторженно захлопали, а Рудак получил необычайное удовольствие, смотря на побелевшее лицо Исаковского.

Вновь засияли яркие лампы, на сцене появилась пружинная кровать и письменный стол. За ним, в одном халате, с ноутбуком сидела Каминская, на кровати лежал тот самый бледный ведущий, очень похожий на Колосова. Он выглядел так, словно был мертвецом, бледное лицо со стеклянным взглядом было устойчиво направлено в сторону стола, на нём не было никакой мимики, даже глаза оставались неподвижными. Было впечатление, что на его месте манекен, в руках у которого планшетка с листом бумаги. То и дело двигая рукой, он неумело изображал действие художника.