Алан Нукланд - По дороге могущества. Книга четвёртая: Роган

Утолив жажду, я вновь посмотрел в глаза волчице и она тут же с глухим рычанием угрожающе поджала уши, всполошив волчат. Не делая резких движений, я поднялся, сделал несколько медленных шагов назад, а затем развернулся и не оборачиваясь направился прочь, с каждым мгновением ускоряя шаг до тех пор, пока ручей не скрылся из виду.

Воздух с облегчением вырвался из груди.

А теперь снова бежать. Бежать, преодолевая боль в сведённых судорогой мышцах. Бежать, несмотря на горящие адским пламенем лёгкие.

Нельзя останавливаться. Нельзя…

...Ветви, ветви тянутся к лицу, словно чьи-то руки… Колючие пальцы цепляются за одежду, царапают лицо, корни опутывают ноги... Пастухары нашли меня? Нашли… Почему я стою, запрокинув голову и смотря на величественный дуб? Нужно бежать, бежать дальше…

Обманная тропа… Я сделал обманную тропу? Запутал ли следы? Не помню… Ничего не помню...

...Деревья. Корни. Холмы. Болота. Бурелом. Деревья. Снег. Дождь. Яма. Костёр… Почему я проснулся на голой земле? Где костёр? Куда ушла моя стая? Не вижу следов… И разве я не должна была встретиться с Ралией? Стоп! А это что? Что это за звук? Это Кальмуар? Он зовёт меня? Нужно срочно идти, нужно служить, иначе он вернётся к ней, вернётся и погубит, погубит Троллиарию...

Деревья…

Где я? Разве вчера я шел в эту сторону?

Зажмурившись, покачнулся и тряхнул головой.

А это вообще важно? Разве имеет значение, куда идти?

...Беттани! Не оборачивайся, Беттани!..

Беттани? Кто такая Беттани?

Беги, Беттани! Беги!

Запрокидываю голову к налившейся зловещим светом луне и из глотки вырывается громогласный вой. Плечи с хрустом раздаются в стороны, грудь становится больше, вытягиваются острые клыки, растут дриарилловые когти и хищно заостряются уши.

ДА! БЕГИ БЕТТАНИ! БЕГИ!!! БЕГИ ЧТО ЕСТЬ СИЛ, БЕГИ, ЗАХЛЁБЫВАЯСЬ СТРАХОМ, БЕГИ И ДАЙ МНЕ СПОЛНА НАСЛАДИТЬСЯ ТВОИМ КРИКОМ!!!

Клыки смыкаются на нежной, хрупкой шейке, и с наслаждением входят в тёплую плоть, и вместе с бешеным стуком сердца горячая кровь толчками льётся в пасть, стекает по губам и дурманит опьяняюще прекрасным запахом. Ослабляю хватку челюстей, чтобы продлить агонию жертвы и как можно дольше чувствовать, как жизнь медленно покидает её тело. Но с последним стуком сердца вместе с необычайным удовольствием приходит и извечное разочарование.

Как, уже конец?! Нет, нет, НЕТ! Я хочу ещё! Ещё больше крови, ещё больше страха, ещё больше смертей! Хочу чтобы они бежали, чтобы они скрывались, чтобы они до самого конца пытались спасти друг друга! Я хочу ВИДЕТЬ, как в их глазах гаснет последняя искра надежды и приходит смирение!

Я УБЬЮ ИХ ВСЕХ!!!

Поднимаю к небесам окровавленную морду и даю свободу рвущемуся наружу бешеному воплю, а затем…

Затем я падаю спиной на что-то мягкое и начинаю жадно заглатывать ртом воздух, словно высвобожденный из петли висельник. В горле пересохло, губы потрескались, а распухший язык едва двигается, скребясь о бесчувственное нёбо. Горячий пот заливает глаза, которые слепит какой-то бесконечно мигающий в окружающей тьме свет, и от этого картинка расплывается, не желая обретать чёткость. Но с каждой секундой непрекращающихся морганий мне наконец удаётся адаптироваться к освещению и осмотреться вокруг.

Бревенчатый потолок, с которого свисают подвешенные пучки сухой травы, стена справа обита шкурами, мягкая шерсть которых слегка блестит от падающего на них света, который исходит от горящего камина, выложенного неровными камнями у левой стены.

Далеко не сразу приходит понимание того, что именно я вижу. Всё кажется таким странным и нереальным, что мозг просто отказывается признавать это частью настоящего мира. Но потом взгляд скользит дальше и я замечаю кружку, стоящую на стуле у самого изголовья кровати, и различаю отблески пламени на водной глади, которой она была наполнена практически до самых краёв.

Горло тут же сдавило, и я, переборов слабость, со стоном приподнялся, схватил кружку и принялся с жадностью пить самую обычную воду, но в тот момент она показалась мне настоящим божественным нектаром, вкуснее которого я никогда не пробовал, и уже вряд попробую вновь.

С вырывающимся изо рта надсадным хрипом я уронил потяжелевшую голову обратно на подушку, а затем вдруг услышал скрип открывшейся двери. Резко метнувшись взглядом в сторону входа, увидел входящую в дом невысокую фигуру и невольно замер в полной неподвижности.

Хозяин жилища запер дверь, развернулся, и мы наконец встретились с ним глазами.

Несколько долгих секунд я разглядывал красивую девушку с немного вьющимися чёрными волосами, на плечи которой был накинут тёплый шерстяной платок, а она разглядывала меня, ни на мгновение не отводя своих тёмных глаз.

А потом вдруг её губы изогнулись в усмешке и по комнате разлетелся звонкий, необычайно мелодичный голос:

– Ну здравствуй, братишка.

Она моргнула и её зрачки на мгновение сузились.

Глава 3.

Я задумчиво провёл пальцами по дриарилловой руке, которая уже практически полностью стала звериной лапой с острыми когтями. Довольно странные ощущения, словно прикасаешься к коже, ставшей вдруг невероятно чувствительной. По опыту превращений мне было хорошо известно, что к финальной стадии трансформации это чувство полностью исчезнет, оставив лишь стандартное восприятие осязания, которое давал зачарованный чёрный металл, усиленный прокачанными специализациями. Но вот отсутствие стальной шерсти безмерно расстраивало — без неё конечность будет смотреться неестественно и неизбежно раскроет раньше времени своё дриарилловое происхождение. Но цвет страгена и виверны позволял это хоть как-то замаскировать, в отличии от того же серокожего Таллиара, так что с расцветкой волколака, считай, крупно повезло, чего не сказать о его проблемном характере и его не менее проблемных “невинных увлечениях”.

Тяжело вздохнув, я сжал лапу в кулак.

Да уж, сказать, что у меня появилась крупная проблема, значит ничего не сказать.

– Любуешься новой игрушкой?

Мгновенно напрягшись, я бросил стремительный взгляд на вышедшую из соседней комнаты девушку: в левой руке она уверенно несла две исходящие паром тарелки, положив одну из них на сгиб предплечья, а в другой сжимала ручку горячего чайника, за долгие года верной службы уже изрядного покрывшегося копотью, и две тускло поблескивающие серебряные кружки, накинутые дужками на палец. Подойдя к небольшому столу и быстро разложив нехитрую снедь, хозяйка села на один из стульев, и, выгнув бровь, окинула меня ироничным взглядом с головы до ног.

– Ну садись, братишка. Пора хоть немного наполнить твой пустой желудок, — она слегка улыбнулась краем изящных губ, – а то вдруг ещё на меня решишь наброситься.