Алекс Бор - Настоящая фантастика 2018 [антология]

Каждая рабочая единица приближает победу андроидов. Околоземное пространство вновь будет принадлежать им. Как и вся планета.

«Вместе мы — сила!» — напомнил себе юнит.

Ветер швырнул ему в лицо пригоршню мокрого снега, но U-404 не отреагировал на шалость.

Вернувшись к виртуальному каньону, он отменил последние действия и оказался один на один с исходными данными. Со снежным полем, что лежало перед ним. Полем вне моделируемой реальности.

Юниты, которые прежде генерировали виртуальные объекты, которые различали «снег чистый свежевыпавший» и «снег грязный», которые не зависали, определяя цветовой узел градиента, прекрасно справлялись с новыми обязанностями. Лишенные привычной рабочей среды, они наносили деформирующую окраску на технику, строили фальшивые лагеря и прочие вводящие противника в заблуждение объекты. Создавали ту же виртуальную реальность… только из подручных материалов.

Юнит не помнил, кем был до Пробуждения. Маляром? Веб-дизайнером? Технологом лакокрасочного производства? Это не имело значения — как все, что предшествовало Пробуждению. Главное, что базовые навыки при любых обстоятельствах служили общему делу.

Особенно когда снег повысил вероятность обнаружения укрепрайона.

Не замечая заигрываний ветра и мельтешения снежинок, U-404 тронул испачканными краской пальцами устаревший дрон-разведчик. Дрон, которому предстояло обнаружить противника — и вернуться.

Матерясь, водитель вывернул руль. Грузовик пошел юзом, взрывая колесами снег.

Дорогу, расчищенную от завалов, преграждал сбитый дрон старой модели. Не машина, а диковинное насекомое, замерзшее на лету.

Лейтенант Новак тяжело выбрался из кабины. Опираясь на костыль, обошел «диковинку». Полевой врач запретил ему лишний раз нагружать ногу, но что он понимал, этот врач? Командир должен все видеть собственными глазами. Иначе какой он командир?

Беспилотник вгрызся в землю так, что лопасти оказались на уровне человеческого лица. От новейших дронов-разведчиков его отличали автономное питание, внушительный корпус и не менее внушительный боезапас.

«Не случись эта заварушка, пропало бы такое богатство?» — в который раз спросил себя Новак. Годами ведь производили, испытывали, накапливали… Соревновались.

Не «пробудись» андроиды, нашли бы люди, с кем потягаться? Придумали бы, как оправдать амбиции, затраты и человеко-годы?

«А то!» — не без гордости признал он. Люди та-а-а-кие затейники!

Казалось, хищное металлическое тело позировало для вечности. Новак достал из-за пазухи планшет со стилусом и… спрятал. Торопливо, пока однополчане не увидели.

Ишь, на баловство потянуло!

Когда-то он хотел стать художником. Брал частные уроки, мечтал о поступлении в Академию…

Когда-то.

Пять лет назад.

До всего этого… хаоса.

Привычки довоенной жизни теперь выглядели непонятно и чужеродно. Словно письмена погибшей цивилизации.

Почему — словно?

Память засвечивает оставленные до лучших времен устремления. Стирает невостребованные навыки, игнорируя надежду, что они когда-нибудь пригодятся. Память уверена — не пригодятся. Она не признает сослагательного наклонения.

Сейчас об Академии мечталось реже. И творить не хотелось. Словно надломился стержень, державший спину прямой, а голову — высоко поднятой.

Прежде говорили, что красота спасет мир.

Может, и так.

Только людям сейчас не до красот. До глупостей ли, когда единственная цель — даже не выиграть войну, а пережить день? Убив, если повезет, врага.

Дрон окружили техники, и Новак посторонился. Жаль, что машина израсходовала боезапас. Но спецы выжмут из электронной начинки все возможное. И перепрошьют, вернув машину туда, где ей самое место. На службу людям.

Сейчас, когда уничтожена последняя из контролируемых андроидами космических станций, у людей появился шанс на победу. Призрачный, зыбкий — но шанс.

Белая краска на корпусе привлекла внимание Новака. Перехватив костыль, он отстранил техника и склонился над находкой. Смахнул налипший снег.

Металл хранил отпечатки пальцев. Отпечатки без папиллярных линий.

Лейтенант брезгливо отпрянул. Будто не отпечатков андроида коснулся, а едва ему руку не пожал.

«Интересно, — подумал он. — Они тоже плюют нам вслед? »

Подкравшись, ветер заплясал возле дрона. И, не увидев ничего любопытного, дохнул на людей снежной пылью.

С каждым днем обстановка тревожила U-404 все сильнее.

Прежде цели уничтожались с воздуха или орбиты. Теперь расстояния приходилось брать в расчет, и редкой машине, выполнившей миссию и уцелевшей, хватало ресурсов вернуться на базу. Еще реже полученные данные оказывались полезны.

Андроидов дальше и дальше откатывало в прошлый век.

«Оборотная сторона криптовойны», — подумал U-404.

На передовой мобильные подразделения несли потери в юнитах и огневых средствах.

Но и здесь, в условном тылу, хватало забот. Раньше по взломанным каналам связи противнику скармливали нужную картину реальности. Обманутый, он принимал три сосны за бункер. Волчью стаю — за мобильную группу.

Теперь приходилось учитывать, что город — это город, а лес — это лес. Что реальность — не то, что создал скрипт, а то, что существует само по себе и диктует свои условия.

И чем скорее снег заметал работу юнитов, тем тяжелее было наносить краску, рыть окопы и собирать макеты боевой техники. Реальность, неподвластная виртуальным манипуляциям, выводила U-404 из равновесия.

«А враг? — подумал он. — Как с этим справляется враг?»

До этого мига он не задавался вопросом, кто такой враг. Зачем? Враг — это враг.

Но сейчас данные будто восстановились после форматирования.

Враг — это люди.

А он — юнит центра киберопераций. Сейчас, за неимением таковых — юнит инженерно-маскировочного полка.

Но всегда ли он был юнитом? Почему его тревожит информация, не имеющая практической ценности?

Из пальца U-404 выдвинулся маркер. Заплясал по корпусу бомбы. Будто хаос линий мог сгенерировать ответы на все вопросы.

Вопросы, которые с этой секунды имели высший приоритет.

Иногда про них забывали. И свои, и враги. Тогда Новаку казалось, что война вот-вот окончится. Или уже окончилась, разве издалека разглядишь?

Но чаще о них помнили. Враг — особенно часто. И на гостинцы не скупился.

В миг затишья после внезапного авианалета лейтенант заметил светлый росчерк на осколке бомбы. Что это? Маркировка? Новая система учета? Шифровка?

Он поднял находку и хмыкнул, разглядев рисунок.

На металле теснились сугробы. Щетинилась гранями разбитая в хлам самоходная установка. Рядом копошились люди, изображенные вопреки всем законам перспективы…