Владимир Корн - Реквием по мечте [litres]

Нет, не обойдется. Хотя могло бы. Если бы не тот самый ужас в глазах. За жизнь нужно бороться, а он тебя сковал, наполнил безысходностью и заставил покориться судьбе. А ведь у тебя был шанс, пусть в случае с Трофимом и крохотный. Но он был! Ты мог бы попытаться его убить. Но ты даже не пытался, иначе выстрелы я бы точно услышал. И потому теперь шансов у тебя уже нет.

Но что произошло со мной? Куда подевались все мои инстинкты самосохранения, которые заставляют нас бороться за жизнь до самой последней минуты и уходят только тогда, когда ресурсы организма полностью истощены? Вряд ли мне удастся найти ответ. А Трофим рассказывал:

– Иду я себе, вдруг вылетает он из кустов и кричит мне в самое ухо: дядя Сережа, сейчас я вам все расскажу! И прежде всего, зачем мы на вас напали. Правду ведь говорю? – подмигнул Трофим пленнику.

Тот закивал так часто и отчаянно, как будто одно только это могло спасти ему жизнь.

Трофим ткнул ему пальцем куда-то в район правой лопатки. Удивительно, но пленник повел себя так, как будто ему со всего маху ударили носком обуви куда-нибудь в печень: лицо его исказилось от боли, и он завалился на бок.

Самому мне известно штук двадцать точек на человеческом теле, при воздействии на которые возникает сильнейшая боль. Не всегда точно знаю их местонахождение, и некоторые, чтобы показать, пришлось бы нащупывать. Но ни одна из них даже близко не расположена там, куда ткнул его Трофим. Или Сергей, как он сам недавно оговорился. Я посмотрел на спину пленника, удачно повернутую ко мне. Возможно, у него там рана? Иначе откуда бы такая реакция? Затем на пустые руки Трофима. Ладно, оставим на потом.

– Мне интересно единственное, – обратился я к страдальцу, который уже начал приходить в себя. – Почему вы на нас напали?

Чтобы убрать возможных конкурентов? У них есть заказ на мою голову? На чью-то еще? Они узнали Грека, которого считают своим врагом? И услышал торопливый ответ:

– Телки у вас, – и быстро поправился: – Девушки. Чинзано прибежал сам не свой и давай рассказывать: «Там какие-то люди прутся, их немного, и если сделать все по уму, точно ведь всех положим!» А Вася Карабас ему в ответ: «Ну и на хрен они нам нужны? Ради чего своими шкурами рисковать?» И тут Чинзано выдает: «Чиксы у них классные, целых две штуки! Сиськи, фигурки – полный отпад! Нам здесь долго торчать, так что бабы точно не помешали бы». После этого все и завертелось. Нет, сам-то я категорически был против! – куда торопливее закончил он.

«Охотно верю, – кивнул я. – Именно так ты своим и сказал. А затем долго еще убеждал, но никто тебя не послушал».

Я посмотрел на Трофима, чтобы увидеть ответный взгляд. Все произошло не случайно – мы попали в засаду. Теперь, когда нас стало меньше, кто сможет утверждать, что подобного больше не повторится? По той же самой причине? Никто. Трофим скосил взгляд на пленника – что будем делать с ним?

«Что хочешь. Можешь даже на нем жениться», – пришла откуда-то злая мысль, пусть злиться на него у меня не было абсолютно никаких оснований.

Мне он больше неинтересен. Но убивать его не буду, давай уж сам. Не так давно пришлось убить нескольких. И все-таки у всех у них был шанс. Если разобраться, шанс куда больший, чем у меня самого.

Трофим отсутствовал недолго, всего тринадцать минут. Привычку засекать по часам любое событие я перенял от Грека. Воспоминание о смерти которого заставило меня скрипнуть зубами. Конечно же напарник вернулся один. Со стороны, где он пропадал, не донеслось ни выстрела, ни вскрика, ни удара, ни даже стона. Но можно было нисколько не сомневаться – Трофим успел и выпотрошить пленника, и приговорить к смертной казни, и привести ее в исполнение.

Все и должно так быть. Здесь нет ни суда присяжных, ни чрезвычайной тройки, как нет ни обвинителей, ни адвокатов. Заслуживал ли тот смерти? Вполне возможно, что нет. Допускаю даже, он действительно был против нападения и на коленях умолял своих товарищей нас не трогать.

Ну и что из того? Мы обнаружили его не под благоухающим кустом местной розы, где он сладко спал. А среди тех, кто устроил засаду с единственной целью: убить мужчин и забрать женщин. Разве одного этого уже недостаточно?

Вполне допускаю, на его месте мог оказаться и я. Если бы Грек не взял меня к себе и мне пришлось бы примкнуть к другой группе людей, что непременно однажды произошло бы: в одиночку здесь не выжить. Пусть даже попал бы не в банду – так сказать, в кружок по интересам. Затем могло произойти нечто такое, что в одночасье превратило бы нас в бандитов. Например, удачно подвернувшийся шанс стать обладателями каких-нибудь местных ценностей, платой за которые стали бы чьи-то жизни.

К чему питать жалость к тем, кто мог и сам оказаться на твоем месте? И кто возьмет на себя смелость утверждать, что они и без твоей помощи не сдохнут уже завтра? Или даже сегодня? Нарвавшись на гвайзелов, геламон, тех же перквизиторов или любым другим способом? Ну и чего тогда их жалеть?

Именно так я и рассуждал бы через некоторое время, уже не пытаясь отмыть от крови запачканные по самые локти руки. Все мы любим находить себя оправдания и обязательно их находим. И занесла бы меня однажды судьба на побережье. В числе тех людей, которые на нас напали. Затем тот самый Чинзано, к тому времени, быть может, мой лучший дружок, закатывая глаза и капая слюной, взахлеб рассказывал: «Какие у них девочки! Какие девочки! Мм!» И я пошел бы вместе с другими, даже если бы совсем того не хотел. Чудом бы спасся, чтобы в конечном итоге угодить в плен. И сдохнуть от руки Трофима. Если бы не Грек.

– Пошли, Трофим. – Я посмотрел на положение солнца на небе. – Нам следует поторопиться.

Хотелось бы похоронить всех четверых, пока их лица не тронул тлен, что в здешнем климате произойдет быстро. Им конечно же разницы нет, но для меня самого почему-то это крайне важно.

– …А дальше что?

– Дальше возвращаемся в Радужный. – Голос мой был тверд, как и уверенность в принятом решении. Хотя я и был пьян.

Мы сидели за столом, сооруженным из филенчатых дверей. Красивых таких дверей, собранных из множества частей. Плашек, наверное. А может, и нет, не знаю. Моя недолгая работа плотником под руководством главы Хутора Ивана таких знаний дать не успела. Да и разные это занятия – плотник и столяр. Дверь конечно же была земного происхождения. Хотя чему тут удивляться? С Земли сюда переносятся и не такие вещи.

Лавки вокруг стола были сделаны уже здесь. Стесанные с двух сторон стволы деревьев. С нижней – чтобы устойчивей лежать на камнях, заменивших ножки. Ну а с верхней – для удобства сидения. Стоянка вообще была оборудована на редкость добросовестно. С полувзгляда можно понять, что пользуются ею часто и подолгу. Спальные места, очаг, навес, прикрывающий от лучей солнца, поскольку дожди здесь большая редкость. И маскировка. Натянутая где необходимо настоящая армейская маскировочная сеть.