Алексей Пехов - Белый огонь

Они поднялись по лестнице, вышли на стену, преодолели по ней почти две сотни ярдов, спустились вниз.

Здесь Мильвио наседал на шаутта, тот, скалясь, отступал, в его серебристых глазах был страх и недоверие. Лейтенант, оказавшийся живым и невредимым, стоял в луже крови над своим конем, обняв его за шею, и что-то шептал. Там же, в крови, лежало два игральных кубика, сиявших странным, очень бледным светом.

Катрин негромко свистнула, Мильвио ловко отпрыгнул назад, и бабка исчезла. Превратилась в размытый силуэт, пронесшийся по темной улице, опрокинувший демона. Моргенштерн врезался ему в голову, не оставив от нее целых частей. Мелькнула черная тень.

— Ушел, — сказал тяжело дышащий треттинец.

— И Шестеро с ним, — прошелестела старуха. — Мы здесь не для того, чтобы охотиться на тварей той стороны. Что ты делаешь, парень, скажи на милость? Твой конь уже несколько минут как издох.

В ее голосе слышалось нескрываемое раздражение.

Примерно в этот же миг зверь приподнял голову над землей и посмотрел на нее мертвыми глазами.

Балк продолжал гореть, но колокола больше не били.

Эйрисл чувствовал голод, а еще словно кто-то воткнул раскаленный штырь в его левую руку, да так там поставил. Голова кружилась, и ему тяжело было сосредоточиться. С одной стороны, он все видел своими глазами, но в то же время глазами Тиона. Грани костей впивались в ладони, ему едва хватало сил, чтобы удерживать шелковую нить. Не дать ветру подхватить ее, выбросить на ту сторону.

— Пора уходить, сиор, — сказал ему Мильвио. — Город потерян. Отряды мэлгов входят в него.

Эйрисл отрицательно мотнул головой:

— Нет. Я командир, и там мои люди.

— Если они и живы, то вы им ничем не поможете.

— Я не оставлю свою роту. — Он говорил с трудом, ощущая слабость и голод. — Возвращаюсь.

— Нет времени спорить с дураками, — жестко сказала Катрин и положила руку ему на плечо.

— Эй! — возмутился Дэйт. Старуха что-то сделала с лейтенантом. Тот больше не спорил, не сопротивлялся, лишь стоило ему посмотреть ей в глаза.

— Нет времени спорить с дураками, — повторила Катрин. — Будет слушаться меня, пока не уйдем подальше. Не собираюсь терять такой экземпляр. Ничего не умеющий тзамас, способный приручить кости и поднять лошадь. С первого раза. Большая удача.

— Это был его друг, — негромко проронил Мильвио. Он тоже не одобрял происходящее. — Сила дружбы и любви иногда творят чудеса.

— Темные чудеса, попрошу не забывать.

— Так нельзя, — хмуро произнес Дэйт. — Нельзя превращать людей в безвольных кукол.

Глаза Катрин стали колючими, и ему не понравилось выражение ее лица. Холод. Равнодушие. Плохо сдерживаемое раздражение. Даже злость.

— Идет война. На войне нет слова «нельзя». Так что заткнись, друг. Пока я еще помню, что ты именно друг. Я буду делать то, что считаю нужным, и лучше тебе не лезть с правилами рыцарей. Не будь рыцарей, мир бы не пришел к Катаклизму. Так что засунь свое неодобрение куда подальше, иначе я от тебя мокрого места не оставлю.

Мильвио произнес как ни в чем не бывало:

— Ты не сможешь держать его волю вечно. А он не сможет удерживать коня. Это убьет его уже через несколько часов.

Старуха наконец-то отвела взгляд от Дэйта, и он, не желая признаваться в этом даже самому себе, внезапно ощутил облегчение.

— Не убьет. Потрачу на него картинки, этого хватит, а там поглядим. Попробую научить его.

— Ему нужен настоящий учитель, Четвертая.

— Да ну? — сухо сказала Катрин. — Предлагаешь отправить на Летос и оставить там лет на двадцать?.. У нас нет этого времени. Простой выбор, Вихрь. Я думала, это будет твоя девчонка.

Его лицо стало суровым, а взгляд холодным.

— Она никогда не была предназначена для этого. И я бы тебе не позволил.

— Тогда не мешай. Нас осталось двое… Трое, но третьему давно плевать на всех. Так что лишь нам исправлять ошибки. Согласен?

Он лишь склонил голову, не собираясь спорить.

— Тем лучше для всех. Забираю его. Поедем на восток, а когда придет время — пришлю к тебе птицу. Береги себя, Вихрь. И ее тоже. Хочу увидеть ту, кто подарила смысл для твоей жизни.

С Дэйтом она не прощалась. Вместе с как будто спящим Эйрислом забралась на мертвого коня и скрылась в ночи.

Оставшиеся помолчали, глядя на зарево. Наконец Дэйт произнес:

— Тот ваш разговор. Я знаю, кто она. Сложно было не понять. А ты? Ты такой же?

Мильвио посмотрел на него с улыбкой, пожал плечами:

— Полагаю, что давно уже нет.

Южанин не спешил ничего объяснять. Бывший глава охраны герцога мрачно произнес:

— Это происходило в Горном герцогстве, теперь началось в Фихшейзе. Тьма наступает.

— К сожалению.

— Мне нет смысла ехать в Алагорию. Тьма придет и туда, а вы хотите ее остановить, хотя я и не понимаю как. Быть может, моя помощь тебе пригодится, друг?

Мильвио долго смотрел на него, а затем протянул руку.

Гроза, точно карифский кот, уже несколько дней ходила на мягких лапах вокруг замершего Пубира, то и дело глухо ворча, но не решаясь на что-то серьезное. Она заставляла людей поглядывать на небо, а обезьян — прятаться в развалинах древних крепостей, нервничать и устраивать драки между собой.

Лиловые тучи с набухшими животами, которые на закате золотились от света растерянного солнца, на мгновение появляющегося, прежде чем спрятаться за горами, обещали скорый дождь. Это пугало рыбаков, они не решались отправляться далеко в море, и оттого их улов оставался скудным, кошельки пустыми, а настроение совершенно отвратительным.

Но дождь все никак не приходил. Изредка с неба падали тяжелые вялые капли и все заканчивалось, не успев начаться. Гроза словно бы издевалась над городом, а сильнее всего над купцами, которые здраво опасались встречи с открытым морем, прекрасно зная, что им может подготовить непогода в это время года, когда внезапный дождик превращается в лютый шторм и волны поднимаются, как крепостные стены, а корабли падают в пропасти, чтобы уже из них и не выбраться, порой оказываясь на дне.