Евгений Щепетнов - Чистильщики

Дело сделано! Теперь я все выполнил и свободен! И могу уходить!

Золото бы не забыть взять из комнаты….пригодится. Точно пригодится. Во всех мирах. Странный металл…

— Прощай!

Я отвернулся. Мне было стыдно. Ворвался в их жизнь, наследил, напакостил… дочку увел! Увел, увел — разговоры о том, что это она сама решила уйти со мной, ничего не значат! Жил себе лекарь-маг, жил — дочка была, лечебная практика, все было хорошо! И вот появился какой-то непонятный придурок, все разрушил, под уголовное преследование подвел, дочку увел. И как к нему относиться? Естественно — как к последнему дерьму! Ну так и чего тогда обижаться?!

Но все равно немного обидно. Все-таки я не сволочь какая-то, чтобы не удостоить меня даже взглядом. Можно сказать — зять! Опять же — я ему выхлопотал отпущение грехов, индульгенцию, так сказать! Работай в свое удовольствие! Живи! А то, что денег моих демонстративно не взял — так это твои проблемы, тестюшка! Да ну тебя к черту, старый дурак! Тьфу!

Я не стал смотреть, как он уходит, только сжал руку плачущей Арины, залившей мое плечо горючими слезами, и приказал молчаливому возчику, равнодушно взирающему на сцену прощания отца и дочери:

— Поехали! Вези нас в хорошую, безопасную гостиницу! Самую лучшую!

— Со шлюхами, господин? — тут же переспросил возчик, и получил немедленный отпор со стороны моей подруги:

— Я щас тебе таких шлюх дам — оторву все, и собакам выброшу! Ты что, не видишь, что он с женой! Скотина! Гони! Распутник!

Арина крикнула это с такой яростью, что вздрогнул не только извозчик. Даже я слегка оторопел от такой экспрессии. Да, в этой девочке скрывается фонтан страстей! И как это я раньше это не увидел… Что бы это изменило? Нуу… не знаю. Может я бы постарался как-то ее отвадить? Не знаю. Вряд ли… Но то, что на Земле хлебну с Ариной горюшка — это мне стало ясно, как никогда. Ох… что будет, когда они встретятся с Варей!

Повозка, высекая искры из булыжной мостовой громадными колесами, остановилась у трехэтажного (ого!) здания с красивой вывеской: «Гостиница Уют». На вывеске прелестная девица стелила постель толстощекому здоровяку, и при этом улыбалась ему так, что было ясно — создавать уют девка умеет. И постель стелит неспроста!

Нет, ну так-то я знал, что каждая первая гостиница в этом мире еще и публичный дом, но зачем выносить данную информацию на всеобщее обозрение? Вот и девушку мою расстроили — у нее глаза вытаращились, а еще — милые девичьи клыки белых зубок, напоминающих о мелком жемчуге, мгновенно будто удлинились, изобразив улыбку, подобную улыбке Носферату.

— Мне не нравится эта гостиница! — проговорила-прошипела Арина, и возчик чуть пригнулся, будто ожидая, что злобная девица сейчас вопьется ему в затылок. Он начал что-то говорить, когда возле повозки мелькнул тощий, мелкий уличный мальчишка, и на подол Арины вдруг упал камень, завернутый в желтоватую бумагу.

Арина непроизвольно взвизгнула, сбросила камень с колен и он упал на дно повозки, закатившись мне под ногу. Я поднял снаряд, снял с него бумажку и с любопытством прочитал: «Дегеру. Купеческий переулок, серый дом с крыльцом. Он там один. Интересующий тебя мальчишка находится в доме».

— Знаешь, где Купеческий переулок? — спросил я возчика, тот кивнул и с явным облегчением тряхнул поводьями, стимулируя лошадку к началу движения. Лошадь будто того и ждала — понеслась, грохоча копытами по мостовой и едва не подминая зазевавшихся прохожих.

О правилах дорожного движения здесь не было совсем никакого понятия. По мнению местных, раньше проезжает та повозка, которую сопровождает большее количество слуг и охранников, а значит родовитость и богатство хозяина этой повозки однозначно выше, чем у несчастливого конкурента по движению на улицах столицы. Кстати, ничем не отличается от того, что происходит на Земле. Такое же сословное хамство, такое же пренебрежение к простым землякам. Как одно из доказательств общности миров, в какой-то период времени вдруг разделившихся на две точные копии. Люди-то одни и те же! Со всеми их недостатками и достоинствами.

В общем, как этого и следовало ожидать — я попался. Только мы отъехали на пару кварталов, и на тебе — в самом узком месте, где двум повозкам не разъехаться — навстречу катит здоровенная как дом черная карета с золотым гербом на боку. Моя повозка уже почти проехала узкость, когда эта самая карета медленно и величаво запечатала выезд своей огромной тушей. Монументальное сооружение! Каждое колесо — с меня ростом! Вот зачем такие огромные колеса? Чтобы легче тащить лошадям? Так каждое колесо весит не меньше центнера! Поменьше нельзя сделать? Или это дебилизм — вроде огромных колес с низкопрофильной резиной на иномарках?

Никогда не пойму «понтов». Зачем строить из себя то, чем ты не являешься? Неужели это так важно?

Не успел я сказать ничего по поводу проклятой кареты, преградившей путь, как возле нашей повозки нарисовались пятеро всадников, видимо из охраны этой яхты на колесах. Все в кольчугах, при оружии. Вернее — обвешаны оружием от макушки до пяток. Вот на кой черт обычным охранникам столько оружия? Зачем им два меча? Топорик? Метательные ножи — сразу десяток? Кинжалы. Щит. Копье. Боевой молот у седла и секира с другой его стороны. Вы что, ребята, в бой собрались? Или по столице катаетесь? Понторезы хреновы!

Впрочем — а может я что-то и не знаю. Может у хозяина проблемы, и ему угрожает реальная опасность? Чужие дела — это чужие дела. Не критикуй, если не знаешь всех обстоятельств происходящего.

Пусть хоть пулемет Дегтярева за спиной таскают и «максим» на колесиках волочат. Но только вести себя нужно уметь! Не люблю хамов!

— Эй ты, мужлан! Пошел назад! Пошел… назад!

— Вообще-то мы уже почти выехали, когда вы нас закупорили. Прошу вас, освободите дорогу — и мы проедем. Вам нужно всего лишь сдать на десять шагов, а нам придется пятиться триста шагов. Согласитесь, это несправедливо!

Я смирил гордыню и попытался сгладить ситуацию. Ни к чему нам сейчас проблемы! Скорей бы добраться до Юсаса и послать нахрен этот «ласковый» мир! Домой хочу! Хватит мне средневековья!

«В срендивековом рыцаре — наши опилки! Дурюуут нашего брата!» — вдруг ни с того, ни с сего вспомнилось выступление Райкина.

Дурят, ага. Ничего романтичного в средневековье нет. Что значит — совсем. Грязь, беспредел власти, разгул бандитизма. Хмм… ну да, да! Как и у нас! Только наши ездят не на каретах, а на иномарках! А так — все очень и очень похоже…

— Да ты охренел! — здоровенный детина с бешеными глазами замахнулся на меня плетью, резко дернул рукой, собираясь врезать по мне со всей его дурью, но я автоматически уклонился от удара, и он не попал. По мне не попал. А вот по Арине — попал. Да так, что она и взвизгнуть не успела — сбитая ударом, свалилась на пол безжизненным кулем, и под ней тут же начала набираться лужа темной крови.